Андрей Матвеев - Частное лицо

Потом была дача, и про это надо чуть подробнее. Смысловое звено в цепи остальных смысловых звеньев. Трюизм, опирающийся на базис здравомыслия. На дачу они решили поехать в конце июня (прошел календарный год с того дня, как он впервые нацепил на грудь пластырь). Чтобы отметить окончание сессии. Восемь человек, пять девиц и три парня. А может, и девять, то есть пять девиц и четыре парня. Сейчас он уже затрудняется сказать, сколько их было: прошло много времени, каких–то подробностей и не упомнить.

Дача была ничья. Точнее, дачи просто не было, а был конец дождливого июня и много дач поблизости от города, любая из которых могла приютить их на ночь. Главным условием было то, чтобы дача была пустой. Не заброшенной — такого не могло быть в принципе, а именно пустой, то есть чтобы хозяева именно в этот вечер спокойно пребывали в городе, а они могли бы поразвлекаться в полный рост. Поразвлекаться и оттянуться, хотя последний глагол тогда в ходу не был, С их курса было всего трое: он, еще один парень, через несколько лет пустивший себе из пистолета Макарова (ПМ) пулю в висок на зачетных стрельбах в лагере военной подготовки, и одна девица, с которой он не очень–то общался в течение всего года (начало смысловой цепочки — эта девица была подругой его жены, то есть именно она передала его ей, то есть именно через нее он познакомился со своей будущей женой, то есть лишь благодаря ей угодил он через несколько лет, впрочем, обо всем этом уже не только сказано, но и рассказано, тут скобки закрываются, вот так:). Его же на дачу пригласил приятель с философского, пообещавший именно там, в сыром, ночном лесу прочитать им вслух «Письмо IV съезду писателей» Александра Солженицына и отрывки из «Размышлений» академика Андрея Сахарова. Ему уже почти восемнадцать, в этом возрасте приятно ощущать себя инакомыслящим. С приятелем был еще один философ, остальные девицы (не считая той, что познакомила его с его же будущей женой) были частью тоже с философского, частью с журфака. Преамбула закончена, начинается рассказ,

Они собрались вечером, затарившись в ближайшем магазине двумя трехлитровыми банками портвейна (это не гипербола, были такие сказочные времена, когда портвейн продавался не только в бутылках, но и в банках), парой водочных поллитровок, какой–то жратвой да блоком сигарет. Спокойно доехали до вокзала и плюхнулись в электричку. Один из философов знал станцию, в районе которой много дач, так что хоть одну пустую, да найдут. Ехали с полчаса, потом вышли на спокойной вечерней остановке с запамятованным названием. Было больше десяти, но еще совсем светло — темнело в это время в районе двенадцати, да и то часа на четыре. Станция была маленькой, привлекать к себе внимания не хотелось, и они, сойдя с электрички, перешли рельсы и сразу же углубились в лес. На станции тявкнула собака, ей ответила другая, тявканье затихло. Философ, хотя и говорил, что бывал здесь несколько раз, явно не знал, в какую сторону идти, и поэтому еще полчаса они бестолково кружили по лесу, пока, наконец, одна из девиц–журналисток не увидела какое–то темное пятно неподалеку за деревьями. — Кто пойдет на разведку? — спросил возглавивший их философ. Я — ответил он и сделал из шеренги два шага вперед. — Вольно, — скомандовал философ и начал высматривать следующего добровольца. — Я, — сказал другой философ, бывший его приятелем, и тоже сделал из шеренги два шага вперед. — Слушайте боевой приказ, — сказал философ–командир. Они выслушали боевой приказ, сделали под козырек и растворились меж сосен.

К темному пятну вела узкая, петляющая тропинка, усыпанная хвоей и шишками. Они шли, сосны наплывали на них и скрывались в уже наступивших сумерках. Было тихо, где–то вдалеке куковала кукушка. Изредка с шорохом пролетали ночные бабочки, чудный, теплый вечер, один из первых без признаков дождя. Внезапно черное пятно превратилось в бревенчатую стену с большим проемом закрытого ставнем окна. Они обошли дом и вышли со стороны фасада. Дача была двухэтажной, точнее — полутора: большой первый этаж, сделанный из деревянного пятистенка, и надстроенная вместо чердака мансарда. Небольшой палисадник перед крыльцом, дверь накрест забита досками, да еще закрыта на большой висячий замок. Приятель–философ перемахнул через заборчик палисадника и кошкой взобрался по столбам веранды на маленький балкончик, куда выходило окно мансарды. Послышался звон разбиваемого стекла, затем зажегся свет фонаря. В воздухе чувствовалось присутствие индейца Джо, вампиров, упырей и прочей нечисти. Приятель–философ высунулся из окна веранды и кинул вниз веревку. Путь был свободен, неизвестным оставалось только одно — смогут ли девицы воспользоваться этим путем.