Андрей Матвеев - Полуденные песни тритонов[книга меморуингов]

Опять раздался резкий звук: кто–то взлетел на крыло.

— Стреляй! — закричал я отцу.

Он выстрелил мгновенно, было слышно, как подбитая птица падает на землю.

Это оказался совсем маленький кулик–гаршнеп, дробь снесла ему голову, тушка же валялась на пожухлой траве, становящейся прямо на глазах красной.

— Я зря тебя послушался, — сказал отец, — таких маленьких нельзя стрелять!

Это случилось, когда мы уже возвращались на станцию, рюкзак был забит рябчиками, тетеревами, в нем был даже один глухарь.

Гаршнепа пришлось оставить в лесу — есть в этой развороченной дробинами птичке было нечего.

После этого я еще дважды ездил с отцом на охоту, уже на зайца.

Говорят, что зайцы кричат, когда их убивают — не слышал.

Мы еле похлебку из заячьего мяса, которую варили на костре у хижины, и нам было хорошо.

Хотя уже морозило, что утром, что вечером, но было холодно, даже вода в ручье покрывалась тоненькой корочкой льда.

Насколько я знаю, ту хижину давно сожгли какие–то местные придурки.

Да и отец уже не ездит на охоту — несколько лет назад у него был тяжелый инфаркт, одному сейчас в лес нельзя.

Я звоню ему дважды в год: в день рождения, а он у него за два дня до моего, 10‑го июля, и 31‑го декабря. Если не могу дозвониться, то ничего страшного — можно это сделать и на другой день.

Между прочим, на той первой охоте он все же дал мне ружье в руки. И я даже стрелял — по глухарю.

Естественно, что промазал.

Анна пришла домой и заявила, что сотик пять раз падал со второго этажа.

Имелось в виду — в школе.

Как и каким образом: не уточняется. Просто падал. Видимо, сам по себе. Шел за ней следом и — бряк.

Ну, падал. И что дальше?

А дальше его следует немедленно продать за 1 (одну) тысячу рублей, потому что он уже не работает и работать не будет.

А кто его купит?

Да есть один, он ему нужен на металлолом.

Сотовый телефон на металлолом — это круто. Вообще–то я бы все сотовые, они же мобильные, телефоны в мире сдал в металлолом. На вырученные деньги можно было бы купить что–нибудь полезное. Например, муку и рис для голодающих в очередной Эфиопии.

Но конкретно этот телефон я ей подарил на Новый год. Не последний, а предпоследний. И купил его не на зарплату, а на часть гонорара, что мне заплатили за «Любовь для начинающих пользователей». Зарплата — это одно, а гонорар для любого писателя — нечто концептуально иное.

Как бы из души вынутые деньги.

Тем более, что суммы всех этих гонораров такие смешные, что на них если что и можно, то частично раздать долги, да купить подарок любимой дочери.

— Это подарок, — тупо [69] Тупо я сказал это потому, что терпеть не могу несколько раз в неделю говорить об одном и том же. Речь же о желании продать сотовый заходила постоянно, т. к. этот надоел, папа все равно купит новый, а деньги можно потратить на… Каждую неделю на что–нибудь другое. сказал я ей, — мне очень не хочется, чтобы ты его продавала!

— Он не работает, — говорит Анна, — он сегодня пять раз падал…

— Дай посмотреть…

— В нем нет сим–карты…

— А где она?

— Я ее уже достала, я ведь не буду продавать сотик со своей сим–картой!

— У тебя и так не осталось ни одного моего подарка! Все что я дарил тебе за последние два года…

Анна вздыхает.

С этим ничего нельзя поделать.

Все долгожданно–глобальное, что я дарил ей за последние два года, кануло в тартарары!

Сначала это был пейджер.

Сейчас эти пищаще–зудящие коробочки пропали, вымерли, практически испарились как класс. Отбегались, как тамагочи.

На памяти мимолетного вздоха/выдоха всего лишь одного поколения…

Но в тот день, когда я принес его домой, в подарочной новогодней коробочке, да еще и подключенным, Анна была счастлива и сразу стала звонить всем подругам.

Чтобы ей что–нибудь сбросили.

Какое–нибудь сообщение.

Или просто: добрые слова.

Через три месяца пейджер украли. Естественно, что в школе — где же еще?

Хотя учится дочь не просто в школе, а в лицее с углубленным изучением французского языка. И даже была во Франции. Ни Наталья, ни я во Франции не были, а она уже была. Хотя она много, где уже была, но все с нами.

А вот Франции — со школьным театром, на фестивале в городе Ортез.

Вообще–то театр она не любит, предпочитает аэробику. Спортивную и танцевальную. Как–то раз идет с тренировки по школьному коридору, а мимо — руководитель театра.