Андрей Матвеев: Случайные имена

Да и как им об этом догадаться, если Вивиан для Себастьяна была всего лишь покойной женой, этой кинодивой, крашеной куклой из одноименного романа, внезапно возродившейся при мало понятных обстоятельствах, ведь, несмотря на трампль, Себастьян довольно отчетливо помнил тот тоскливый день, точнее же говоря, то, еще более тоскливое утро, когда, войдя в спальню жены, он обнаружил ее распростертой на большом фундадорском ковре с пустым пузырьком из–под трампля в правой руке и с раскрытым детским веером в левой. Эта картинка неотрывно маячила перед глазами младшего Альворадо в тот час, когда заунывный (как и положено) голос священника вел заупокойную службу, а хозяин погребальной конторы шептал на ухо обезумевшему от горя Себастьяну, что церемония затягивается, и это может сорвать ему весь дневной график, так что пора прощаться с телом покойной и переходить к кремации, ибо именно кремировать завещала себя кинодива, кремировать, а пепел развеять по ветру, что Себастьян и сделал собственноручно, уехав для этого далеко за город и найдя место поглуше — уютную такую лесную полянку в горах, напоминающих, между прочим, подобные же, только совсем в другом месте (еще там было озеро и здание пансионата на берегу), что, вполне возможно, и послужило началом всей последующей череды событий и даже определенным образом воздействовало на явление в сей мир непосредственно герцогского семейства Альворадо со всеми его чадами и домочадцами, вот только отчего это именно так — кто знает, есть лишь факт, состоящий в присутствии между нами Вивиан и Себастьяна, а стоит ли его интерпретировать, объяснять, подвергать рассмотрению то с той, то с другой стороны в то время, когда заливающийся слезами несчастный вдовец, уже, впрочем, загрузившийся с утра немалой дозой трампля, собственными руками достает из красивой серебряной урны несколько сероватых горсточек мелкого пепла и разбрасывает по поляне — конечно же, не стоит, хочется сказать мне и добавить, что это будет попросту бесчеловечно, на что Себастьян отвечает утвердительным кивком и просит оставить его одного в сей скорбный час, что мы с удовольствием и делаем, возвращаясь к упомянутому Себастьяну некоторое время спустя, настигнув его в одинокой аллее острова Керкс, где он только что вступил во владение телом собственной сестры, принцессы (герцогини) Вивиан Альворадо, вот только сам он пока даже не подозревает об этом.

И тут возникает вполне законный вопрос; неужели Себастьян столь легко поддался на жестокий (хотя и с благими, заметим, целями) розыгрыш и на полном серьезе поверил, что его покойная жена, пепел которой он (вымарываем слово «собственноручно») развеял на далекой и глухой поляне, вновь жива, и это ее тело сейчас страстно прижимается к нему прямо на мельчайшем коралловом песке, посреди одинокой аллеи, укрытой густыми зарослями от посторонних глаз? Позже, когда брат и сестра уже вполне отдавали себе отчет в преступном характере овладевшей ими страсти, Вивиан как–то спросила об этом брата, и тот, растерявшись от неожиданности, был вынужден ответить истинную правду: мол, конечно, он понимал, что дело не совсем чисто, но трампль — штука зловещая и жестокая, да и синдром Кандинского — Клерамбо не им придуман, так что отчасти он догадывался, что это Вивиан, но отчасти нет, впрочем, добавил Себастьян после минутного размышления, он должен признаться, что еще с детства испытывал к сестре не одни лишь братские чувства, но стоит ли сейчас говорить об этом, ведь она знает, что он любит ее со всей пылкостью и страстностью души и может это доказать, но Вивиан внезапно отвечает «нет» и убирает руки Себастьяна со своих шелковых и нежных ног.

Да, она убрала руки Себастьяна со своих шелковых и нежных ног, ибо — в отличие от брата — с самого начала хорошо представляла, что заняла в его жизни не ей принадлежащее место. Более того, даже вопрос, несколько мгновений назад прозвучавший из ее уст, был задан не случайно. То есть с самого начала их безумного романа (не нам судить о том, насколько логически оправдано его возникновение, как не нам, к примеру, давать оценку, скажем, взаимоотношениям Александра Сергеевича Л. с Сюзанной и К., или А. С. Лепских с его женой, Катериной Альфредовной Ивановой, любовное безумие есть всего лишь любовное безумие, которое вылечивается намного проще, чем синдром Кандинского — Клерамбо, вызываемый употреблением больших доз трампля, что в полной мере испытал на себе досточтимый Себастьян Альворадо) Вивиан давала себе отчет в том, что придет день, когда она задаст этот вопрос и кто знает, что за этим последует. Только не надо думать, будто Вивиан такая уж страдалица и мазохистка, отнюдь нет, да и не одно лишь стремление излечить брата от тяжелейшего заболевания двигало ей в тот самый момент, когда она подстригла волосы и выкрасилась перекисью, дабы как можно больше походить на покойную кинодиву. Семейные гены есть семейные гены, и стремление к острым ощущениям всегда было присуще принцессе Альворадо, вот только проявлялось оно чуть иначе, чем, допустим, это было присуще пылкому и романтичному Себастьяну.