Михаил Попов - Колыбель

Свернул в сторону маленького холма, где началась его убудская жизнь. На этих дорожках озабоченных крестьян было меньше, но все равно попадались. И мужчины, и женщины. Параша, наверно, тоже бы мчалась, когда бы не роды. Кстати, что он ей–то отписал? Что–то было, но не припоминается. Тьфу, одернул он себя, не хватало еще самому начать к этому относиться всерьез. Вообще, положение комическое, так мог бы себя чувствовать Александр Дюма, к которому явился Эдмон Дантес с претензией, что в ящике аббата не оказалось сокровищ.

Ладно, усмехнулся сквозь сбивчивое дыхание его величество, ребенок не будет нищим; если это будут алименты — то царские.

Внутри все гремело от небывалого вида радости: отец, он отец!

На Парашином холме никого не было. Только старуха у костровища. Кстати, удивительно похожая на шарахнутую палкой в Вавилоне. Особая порода огнепоклонных ведьм?

Так, Параша, видимо, вон там. Никаких звуков не слышно. И к лучшему. Продвинутый во многих отношениях, Денис на дух не переносил моду на совместные роды. Они ведь не пишут, что тридцать процентов мужчин теряют сексуальное чувство к супруге, увиденной в таком развернутом состоянии.

Он не успел… да, ничего не успел и увидел вышедшую из хижины Парашу с младенцем, укутанным в маленькую копну ароматной травы. Вот откуда народное вранье про «нашли в капусте». Мадонна с младенцем. Есть какие–то чувства к пухлой, как бы чуть заплывшей в полутранс мамаше?

Ни капли.

А вот ребенок!

— Мальчик? — спросил он, одновременно прокашливаясь, горло горело от отцовских чувств.

И тут произошло странное. Параша перехватила ребенка, разломила ком травы и определила пол ребенка. До этого что, не поинтересовалась? Родовой шок? В себе ли она?

Это был мальчик.

Его величество осторожно протянул к нему неуверенные, трепетные руки. А вдруг не отдаст? Он готов был на все, чтобы взять ребенка себе. Что с ним делать, он еще даже не начинал задумываться, но твердо решил — мальчик будет с ним, и ради него… Дальше в душе царя начиналось просто рычание на эту тему. Все будет снесено: и мучения, и препятствия…

Параша легко, если не вообще с облегчением отдала ему мальчика. Денис впился в него лихорадочным взглядом. На губах ребенка застыл довольно большой пузырь — выдутая слюна. Истерическое отцовское чувство тут же возвело этот ничтожный факт в ранг чуть ли не высказывания.

— Ты хочешь к папе? — Его величество прижал головку мальчика к своему виску, уверенный, что в этот момент передает ему возвышенный строй царской мысли и ослепительные планы их совместного великого будущего.

— Скажи ему, — сказала Параша.

Ах, да, он вспомнил о ритуале, им самим введенном на Убуди. Он открыл рот — и понял, что спешить нельзя. Да, все это чушь, игра и все такое, но не по отношению к его сыну. Тут нельзя дурачиться.

Его величество сделал шаг в сторону от Параши, прижимая мальчика к груди.

— Скажи ему! — Параша вдруг утратила все признаки дебильной умиротворенности, коровьего отношения к жизни, вся как–то обострилась и налилась злой, активной силой.

Он сделал шаг вперед:

— Чего ты от меня хочешь?

— Скажи ему.

— Что бы я ни сказал, он будет царь.

— Ты — царь, — отмахнулась Параша в том смысле, что нельзя обещать мальчику уже занятое место.

— Ну, не царь, король!

— Король?

— Это не имя! — вскрикнул его величество, еще не хватало, чтобы его сын стал налетчиком.

— А какое имя?

Вслед за словом «король» в сознании любого человека европейской культуры рефлекторно следует имя Артур.

По глазам Параши было видно, что какое–то имя дать сейчас все равно придется.

— Артур, моего мальчика зовут Артур.

Вынужденное имя показалось Денису удачным: и незаурядно, и не слишком экзотично. Только не забывать, что это будет его ребенок, а не ребенок Убуди.

Параше звучание имени понравилось, а может быть, и просто факт, что имя есть, но тут же на лице появилась тень нового требования. Его величество мудро усмехнулся:

— Чего тебе еще?

— А где он будет жить?

— Во дворце.

— В каком?

Все–таки она баба, обыкновенная баба, с бабской заботливостью о потомстве. Это открытие и раздражало, и грело одновременно.

— Адрес хочешь знать? — Его величество откровенно веселился. — Улица Заворотнюка, дом шесть, квартира восемнадцать.

Его величество поднял голову, склоненную к родному, посапывающему в траве человечку, чтобы сказать какие–то слова Параше, нужно же что–то. Все же была в ней какая–то… конечно, красавицей не назовешь, но определенная грация… и можно даже употребить слово «индивидуальность» по отношению… Набор особенностей, не доходящий все же до уровня личности… Вот как в собаке: никогда нельзя сказать, сколько в данном конкретном звере от породы, сколько от пожившей именно с тобой особи.