Михаил Попов - Колыбель

Луна выглянула — и вся сложно устроенная Убудь, и полоса песчаного берега, и водная гладь — все преобразилось в ее мертвенно–торжественном свете. Луна нынче трудилась так, словно с ней было договорено заранее. И маршалы, и шпионы поглядывали на сияющий диск с несомненным почтением.

Может, убудцы обычно не ходят в ночь, потому что боятся луны?

Сейчас они лежат рядом, вроде бы и неподвижно, и бесшумно, как и положено в засаде, а вместе с тем очень ощущается, что удерживаются на месте только силою почтения к господину царю.

Пусть так.

Ти–ихо.

Море помалкивало, словно и оно вступило в сговор с залегшими, признавая катер за вавилонским правителем. На пятьдесят шагов вправо и влево — картина ровного, голого, равномерно освещенного берега.

Если нарушитель появится, то не по пляжу попрется, а по пальмовому лесу — и выйдет к воде напротив места залегания катера. Засада устроилась чуть в сторонке, чтобы гость не наткнулся на нее до того, как совершит преступление. Пусть для начала сплавает и выйдет с бутылками на песочек. А там уж…

А если Председатель возьмет с собой кого–нибудь? Смысл? Нырять они не будут, только шум создавать. А добытое вполне под силу унести и одному человеку.

Да, луна! Загадочна, сияет, своеобразный рисунок на ней. Как к звездам, так и к ней у Дениса в прежней жизни не было пристального интереса. Теперь есть, да что в нем толку. Если долго на нее пялиться, появляется ощущение, что она вроде как звучит, похоже на тончайший шум крови в голове. Как будто тамошнее серебро чуть напряжено, по нему запущен бледный, холодноватый ток. И глаза устают.

Чу!

Сразу стало понятно — все переменилось! Что переменилось?! Луна, песок, море — все прежнее, но какое–то движение в атмосфере ночи.

Идут?!

Но почему сразу и очень ясно — это не инженер?

И не только потому, что новизна проникает в ночь не со стороны враждебного царства.

Вот оно что!

Матка Бозка!

Справа, метрах в сорока, там, где между пальмовой стеной и мелким бесшумным прибоем торчало несколько валунов, показалась движущаяся фигура.

Не человеческая!

И огромная!

Нет, не огромная, но большая. Со льва средних размеров. Не лев все же, но четвероногое, косматое. Движется, попадая то в тень, то на лунное пятно, то за валун — к воде.

Кто–то из маршалов тихо крякнул от ужаса, Денис прошипел, злее и тише змеи, но, кажется, здешнее тишайшее шевеление стало там, у валунов, внятно.

Остановилось.

Если повернется в их сторону… Если просто повернет косматую башку…

Равновесие на разрыв аорты продолжалось всего несколько секунд. Медленно переливающееся тенями и серебром существо вошло в воду, и, погрузившись сообразно своему сложению, поплыло, мощно волнуя поверхность.

Убудь твою мать!

Его величество поглядел по сторонам. И не обнаружил подле себя ни маршалов, ни придворных. Они сорвались и улепетнули, не оставив после себя даже звуков

Не гайдуки, а говнюки!

Вот тебе и остров, на котором нет опасных животных. Не зря эти бараны не любят ночное время.

Его величество вдруг представил, что лес наполнен подобного рода существами, и снисходительное презрение к свитским бездельникам сменилось переживаниями другого рода. Он припал к песку, прислушиваясь и даже принюхиваясь, что было совсем уж при его данных излишне. Он бы посмеялся над собой, да только ему не смеялось.

Вообще, похоже, что существо какое–то одиночное. Но если вдуматься, то это еще страшнее — получается, что оно какого–то особого рода существо. Пусть бы просто ночной хищник. Даже крупный. Хотя что это я, одернул он себя. Если это ночной хищник, то охотится он или на коров, или на заплутавших в лесу людей. Кротами такому не прокормиться.

Лучше бы, конечно, чтобы на коров. Но Денис не мог припомнить жалоб подданных на то, что ночные хищники по ночам подкапывают ограды загонов…

За спиной в тени деревьев раздался множественный шорох. Его величество облился потом, причем ему стало казаться, что он стал куда заметнее, лунный свет разлился и заиграл на влажной коже.

Шорох повторился, и такое впечатление — ближе к месту царской лежки!

В голове Дениса нарисовалась карта троп в этой части острова. Получалось так, что шорох этот располагался как раз на пути от царя к Вавилону.

Скорее всего, существо не одиночное, их не бывает в природе. Это самка морского льва! И сейчас она заголосит, призывая из воды спутника жизни.

То, что никто никогда здесь не слыхал ночных воплей, его величеству не пришло в голову. В нее вообще ничего не могло прийти, там царила паника во весь объем.