Михаил Попов - Колыбель

— Норма–ально!

Голос Астерикса звучал заунывно, но тут важна была не красота тембра — требовался архивный энтузиазм, а его в тоне Астерикса недоставало, живой компьютер стал иногда даже зависать.

Да, вовремя мы занялись этим делом.

Его величество стоял посреди большой земляной поляны между башней и рисовыми складами и острой палкой наносил соответствующие записи в нужные квадраты.

Шла оцифровка банковской системы вавилонского царства.

— Боливар с опушки бамбукового леса отдает…

Вообще, что у них с головами? Такое впечатление, что со временем дарованная информация как бы бледнеет в их памяти, они теряют к ней доверие, она становится для них менее увесистой, и им требуется, чтобы ее подкачали произнесенными словами, прорисовали расплывающуюся надпись по новой.

Его величество вспомнил соседку–пенсионерку, которая, проживая с дочерью и получая пенсию на книжку, каждый месяц ходила в сберкассу, чтобы «записать» новую сумму. Так и ходила до самой смерти. А «эти» тоже будут «записывать» свои активы, пока не умрут? Какую мороку они для себя придумали, даже думать тошнит.

В верхней части поляны его величество завел календарь; первым днем стал тот, что наступил после его ночного купания в жертвеннике. Теперь там будут отмечать каждый рассвет.

На большей части поляны была теперь территория индивидуальных ячеек–счетов. Надо сказать, что поначалу Денис довольно легкомысленно относился к этой особенности убудского менталитета, считая его чуть ли не игрой. Он понял, что все обстоит куда серьезнее, когда однажды, гуляя, увидел знакомую физиономию и решил проявить свою царскую квалификацию. Он поощрительно похлопал пейзанина по влажному предплечью и, подмигнув, сказал: «Чайный магазин на Невском». И вдруг с удивлением осознал, что дальше не помнит. За этим конкретным мужиком еще числится какое–то будущее имущество, но какое? А тот смотрит выжидающе, совсем не собираясь помогать своему государю. И внутри у него скапливается облачко удивления. А власть не должна вызывать удивления у подданных. Страх, любовь, пусть даже ненависть, но не удивление. От него до презрения слишком близко. Почувствовав, что через этот маленький конкретный прокол улетучивается легитимность его власти, он обернулся, прося помощи у Астерикса. А того рядом нет! Стал тушить загорающийся пожар дополнительными обещаниями. Вот тебе, дорогой, банановая плантация на Тенерифе, вот десяток черных такси в южном Лондоне… А этот все кивает, кивает. И пока не подоспел Астерикс и не напомнил, что забыта всего лишь бензоколонка под Уфой, пейзанин не получил полного удовлетворения.

То есть они боятся потускнения своих воспоминаний, но при этом не забывают ничего.

Приходилось признать, что конструкция Завета так разрослась и усложнилась, что если вдруг обрушится, то погребет под собой все. Астерикс предлагал закупить глиняные таблички у Колхозии, наносить условия частного обещания на них и раздавать аборигенам. Но, во–первых, где гарантия, что они не станут таскаться в столицу с этими табличками: прочитай! А во–вторых, оказалось дорого. Словно догадавшись, для чего соседу столько глины, Председатель взвинтил на нее цену. Шейлок, повышенный в звании до Гермеса и брошенный на этот участок работы, приходил с торговых переговоров с округлившимися глазами.

— Откуда он берет такие цены? Пять подносов с рисом за каждый глиняный блин!

Гермес объяснял резоны соседа: Председателю придется снимать людей с полевых работ на возню в ручье, чтобы выполнить заказ. А еды и так в обрез.

— А мы своими силами не можем нарыть этой глины?

На это уже Афраний отрицательно мотал головой: глина залегает у колхозного берега, а по той стороне ходят нукеры Председателя. И ходят с копьями и наверняка с исчерпывающими указаниями на тот случай, если кто–то захочет проникнуть на их берег.

Пришлось его величеству вернуться к своей первоначальной идее о большой земляной поляне.

— Фома с коровника меж двух больших камней отдает семь коров и двух быков за Джомолунгму и прачечную в южном Бронксе.

Его величество усмехнулся, хотя все последние дни после ночного купания в пьяном жертвеннике пребывал в подавленном и немного растерянном состоянии. Он хорошо помнил этого «неверующего». Никак он не хотел брать Джомолунгму, словно понимая, что актив не ликвидный, несмотря на свой размер.

— Ну, бери тогда еще и Эверест, — предложил ему игриво настроенный в тот момент его величество.