Екатерина Вильмонт: Путешествие оптимистки, или Все бабы дуры

Мною вдруг овладело лихорадочное возбуждение. Я поверила! Уж не знаю, Марату или судьбе, вдруг повернувшейся ко мне лицом. Наверное, судьба испытывает меня – окажусь ли я верной своей любви.

– Знаешь, Данечка, давай поедем к Любе, ведь мы же с ней ни разу даже как следует не потрепались.

Люба была мрачна.

– Ну, проводила своего недопеска?

– Любашка, ты чего такая свирепая?

– Да с Шацем опять поцапалась. Это же немыслимый характер. Все время лезет на баррикаду, причем с утра на одну, а вечером на другую.

– То есть?

– Ну, утром все в Израиле говно, а вечером наоборот. Это ж с ума сойти можно. И потом, только я за порог, он хватает гитару и начинает записывать на магнитофон свои песнопения. Лиза на стенку лезет, и я ее понимаю. Ты же это слышала! Да ладно, бог с ним, ты-то как, жива?

– Да не очень.

– И что теперь будет?

– А я знаю?

– Ну все же?

– Жениться хочет.

– Марат?

– Ну да. Жениться и жить половину времени в Москве, а половину где-нибудь за границей.

– Это на какие же шиши?

– А он наследство получил. В Дании.

– От Гамлета, что ли? Нет, скорее от Клавдия. А всего вернее – от Андерсена, такой же сказочник!

– Любашка, он не такой уж плохой, мой Марат.

– Мой бедный богатый Марат!

– Любанька, ну коли уж я его простила, прости и ты.

– Щас! Разбежалась!

– Любка, а помнишь, как ты на меня ногами топала, когда я с Юриком связалась? А мы с ним худо-бедно семь лет прожили.

– Это называется прожили? Раз в неделю он к тебе ходит, ты его поишь-кормишь, а он даже гвоздя вбить не может, что от него толку-то?

– А вот когда Дашка уехала, знаешь как он меня поддерживал, как был ко мне внимателен!

– Его, надо полагать, теперь на помойку?

– А тебе его жалко?

– Ничуточки. Жалко мне, если хочешь знать, тебя, дуру, и Котю, бедолагу. Слушай, Кирка, можешь ты мне, в твоих же собственных интересах, пообещать одну вещь?

– Смотря какую!

– Не сообщать заранее Коте о своих матримониальных планах с Маратом? Вот приедешь в Москву, поглядишь, что к чему, а там уж и скажешь, коли все обернется по-твоему. Обещай мне, ладно?

– Ладно!

– Поклянись!

– Вот еще!

– Нет, поклянись, причем Дашкой!

– И не подумаю!

– Кирка, если ты поклянешься Дашкой, я буду знать, что ты слово сдержишь, что бы там ни было. А нет, так сразу все и выложишь Коте при первой возможности. Подумай, голова садовая, ведь больше ты такого Котю не встретишь, а Марат твой в любой момент может тебя кинуть. Давай клянись!

– Клянусь!

– Нет, не так! Скажи: клянусь Дашей, что пока ничего Коте не скажу! Повторяй!

И я повторила эту дурацкую клятву, хотя вера в будущее с Маратом с каждой минутой крепла во мне.

Утром я сбегала на пляж, а когда вернулась, раздался телефонный звонок. Котя.

– Кузенька, наконец-то я тебя застал! Ты там без меня что-то загуляла!

– Да уж, пустилась во все тяжкие! Сегодня, например, мы с Дашей едем к Вере.

– Вот умницы девочки! Старушка будет рада!

– Котя, а как там дела у твоего зятя?

– Да в общем неплохо, поправляется помаленьку, а я, Кузечка, в понедельник улетаю в Америку до двадцать седьмого. Ты уж вернешься к тому времени?

– Да, Котя, я хотела тебе… – Я уже собралась сказать ему, что выхожу замуж за Марата, но вовремя вспомнила о дурацкой клятве, которую с меня вчера стребовала Любка, и прикусила язык.

– Кира, ты, кажется, хотела мне что-то сказать?

Что-то плохое, да?

– Котя, откуда такие мысли? – бодреньким голоском воскликнула я.

– А там этот синеглазый часом не перебежал мне дорогу?

– Он уехал, Котя.

– Когда?

– Да уж три дня назад, – соврала я.

– И что?

– Ничего.

– Ас Дашей?

– С Дашей у них полная любовь.

– А с тобой?

– Котя!

– Ну, хорошо, хорошо, не буду. Значит, до встречи в Москве?

– Да.

– Ты хоть немножко скучаешь по мне?

– Очень! – вполне искренне ответила я.

– Родная моя, я просто с ума схожу от тоски и ревности.

– Не надо сходить с ума, зачем ты мне сумасшедший нужен?

– Тоже верно. Ты, как всегда, права! Целую тебя, моя хорошая. И жду не дождусь, чтобы ты вспыхнула, а я ахнул. До свидания, любимая!

– До свидания, дорогой!

Самое интересное, что мне было ужасно приятно с ним разговаривать, он был родной, как это ни дико. А Марат – нет, не родной. Слишком уж тут пылали страсти.

И вот наконец потекла та самая жизнь, которую я и представляла себе, собираясь в Израиль. Мы с Дашей съездили к Вере, и она взялась учить мою дочку. Они весьма понравились друг другу. После моего отъезда Дашка будет по, субботам ездить на машине в Реховот.