Михаил Колесов - Меньшиковский дворец[повесть, кубинский дневник и рассказы]

— Всё, — сказал, вылезая из машины, отец, — сбылась мечта идиота!

Сергей ничего не чувствовал, кроме удовлетворения от выполненного долга. Он сделал подарок отцу к его пятидесятилетию, на праздновании которого он не смог присутствовать.

Отметить покупку они решили ужином в новом ресторане «Арбат» на Калининском проспекте. Сначала швейцар, в типичной «генеральской» униформе, не хотел пускать их: «у нас только по заказу». Но, увидев загранпаспорт Сергея, распахнул дверь со словами: «Ну, это другое дело, — пожалуйте».

Они сели за столик на втором уровне. Под ними находилась эстрадная площадка, на которой вскоре началась концертная программа. Судя по шумной реакции присутствующих, на эстраде выступали известные артисты. Сергей сделал заказ. Отец с некоторым удивлением наблюдал за уверенным поведением своего двадцатипятилетнего сына. Они впервые были вместе в ресторане, и вообще давно не виделись. Разговаривали они мало. Сергей спрашивал о домашних делах: о матери и о младшем брате, который окончил первый курс Ленинградского университета. Отец почти ничего не спрашивал, опасаясь затронуть опасную тему.

Оба покинули ресторан в хорошем настроении. Перешли проспект и прошли по улице Воровского к дому знакомых.

На следующий день отец покинул Москву на своей машине. Сергей остался, у него были ещё дела.

Проводив отца, он зашел в кинотеатр «Октябрь» на Калининском проспекте, привлеченный афишей нового фильма «Щит и меч». Книгу с этим названием Сергей читал, так как с детства увлекался военно–приключенческой литературой, гордясь своим отцом, прошедшим войну офицером «СМЕРШа». В кинозале погас свет, и зазвучали слова песни:

В душе Сергея происходило извержение вулкана. Он чувствовал, что его сердце не выдержит. Оно разорвётся! Глаза неожиданно наполнились слезами. Он растеряно оглянулся в темноте на соседей, но они спокойно смотрели на экран. «Боже мой, — подумал он, — какие они счастливые люди! Они не знают, что такое Родина!» Фильм он смотрел, восторгаясь актерским мастерством Любшина, (которого он помнил по любимому фильму его юности «Мне двадцать лет»), столь удивительно тонко передававшему душевное состояние человека, оказавшегося вдали от Родины в тяжелое для неё время. Из кинотеатра Сергей вышел ошеломленный своим состоянием.

Он позвонил Павлу Ефимову и договорился о встрече.

Павел с женой Нелли и сыном, родившемся на Кубе, уже перебрались из Ленинграда в Москву и жили в новом доме под Останкинской башней. В их большой трехкомнатной квартире всё напоминало о Кубе: морские раковины, кораллы, маракас, маски, картины кубинских художников, фотографии знакомых Сергею мест. Ребята встретили его радушно. Правда, на вопрос, где сейчас работает Павел, он уклонился от ответа. Но Сергей уже догадывался, в каком ведомстве мог работать выпускник юридического факультета университета, выполнявший «особую миссию» на Кубе.

Вскоре подъехал Жора Кринкин, который теперь работал в ЦК комсомола. Ближе к ночи появился Виталий Макаров, оказавшийся в Москве в отпуске. С Виталием Сергей только недавно расстался в Гаване.

Хорошо посидели. Пили много, исключительно кубинское «Экстра секо». Нелли накрыла прекрасный стол, но сама, главным образом, занималась сыном в соседней комнате. Говорили о разном, вспоминая забавные эпизоды своей кубинской жизни. Говорили о Фиделе и о Че, о «наших» дипломатических отношениях, которые заметно изменились за последнее время. Разговор, по привычке, незаметно переходил на испанский язык. О многом, конечно, Сергей знал, но кое–что услышал впервые, так как сейчас его приятели вращались в информированных «кругах».

Из новенького телевизора звучал голос молодого певца:

— Кто это? — спросил Сергей.

— Ты что? — удивился Жора. — Это же Иосиф Кобзон.

— Откуда ему знать, — напомнил Павел. — Сергей не был в Союзе два года.

— Иосиф получил недавно премию Ленинского комсомола, — сказал Жора. — Я с ним знаком: хороший парень. Помяните моё слово, он далеко пойдёт.

— Но, между прочим, на Кубе «зорь» не бывает, тем более «багровых», — заметил Сергей.