Дан Берг: Поющие золотые птицы[рассказы, сказки и притчи о хасидах]

Какое это чудесное время — весна! Стихии природные — и вода, и воздух, и земля — все пробуждается. Кругом молодая зелень: трава, кусты, деревья. Теплый ветер пьянит. Лед на реке сошел, вода к себе манит. Благолепие и благодать.

Стоит на реке мельница. Хозяйничает на мельнице еврей, что взял ее в аренду у местного помещика, важного вельможи. Никто не рад весне больше, чем мельник. Во–первых, он хасид, а, стало быть, человек жизнерадостный и жизнелюбивый, а во–вторых, пасха на носу, а это значит, что заказов хоть отбавляй. Один за другим евреи тянутся на мельницу, привозят мешки с зерном, увозят мешки с мукой — будут мацу печь.

Мельник этот всем хорош, но на язык невоздержан. То есть недостойных или богохульных каких речей, Боже сохрани, от него не слышно, но вот обидеть человека ядовитым словом он может. Задумал как–то сын местного священника свою мельницу построить. Но за дело взялся неумело, и денежки его быстро вылетели в трубу. Чужие неудачи доставляют удовольствие. Мельник рад его беде и открыто насмехается над незадачливым конкурентом: «Куда уж этому безголовому со мной тягаться. Неуч и пьяница. Силен в делах, как родитель его, поп, силен в Святом писании — тот не знает, кто кого убил, то ли Каин Авеля, то ли Авель Каина». Не раз уж цадик остерегал хасида: «Кого уязвишь насмешкой, в душе того оставишь вечный след. Не тешься зубоскальством, наживешь врагов.»

Работал у мельника мальчик–подросток, крестьянский сын. Работника своего хасид не обижал, тяжелой работой не нагружал — молод совсем, а кормил досыта, да еще и гостинцы отцу с матерью посылал. Вот и любил парнишка доброго хозяина.

Как–то раз не явился поутру работник. Мельник забеспокоился: «Не заболел ли?» Пошел к отцу его, крестьянину, а тот говорит, что сын накануне вечером не возвращался, и, что думали они с матерью, что остался он на мельнице ночевать, потому как работы невпроворот. Нехорошо сделалось на душе у еврея. Тошно. Мысли дурные полезли в голову. Бедой запахло.

А уж к полудню все крестьяне знали: у мельника пропал работник, и нигде его найти не могут. Священник собрал на площади вече и разъяснил простым людям смысл свершившегося. Это мельник убил юношу, и евреи взяли кровь его и будут подмешивать в свою мацу, что пекут на пасху. Останки мученика сожжены и пепел в землю зарыт. Заволновался народ, требует мести, грозит расправой. Но священник осек самых рьяных. Мы, мол, не варвары какие, и самосуд у нас никому вершить не дозволено. Будем судить негодяя по закону, как положено, и по закону поступим с ним. И арестовали хасида, и связали, и заключили в тюрьму, и ждет он правого суда.

Евреи проходят мимо тюрьмы и глядят через решетку на несчастное лицо узника: кто с жалостью, кто со страхом, а кто и с враждебностью — каждый, зависимо от способностей своих предвидеть события.

И состоялся скорый суд по всей форме и букве закона. И судьи в рясах определили свой приговор — смертная казнь мельнику. Но палачу не велено пока торопиться, ибо без последнего слова помещика, важного царского сановника, приговор силы не имеет. А помещику–то развязка такая не нравится. Кто поспешно осужден, часто осужден напрасно. Казнят мельника, поднимутся волнения в народе, и, кто знает, куда это приведет. Да и евреи от страху поразбегутся, и сократятся доходы поместья.

Задумался помещик. Поставить свою печать на приговор — худо, а не поставить — тоже худо. Да и можно ли попам доверять и на суд их полагаться? По доказательствам они судят или по вере? Небось, рады прибавить огонь к огню. А не посоветоваться ли мне с еврейским святым, цадиком, как хасиды его называют? Говорят, мудрец он, ясновидец, и сила в нем огромная. Чтоб от беды уйти, не грех и с самим чертом дружбу завести.

Только он об этом подумал, а уж заходит в кабинет главный слуга и извещает хозяина, что хочет с ним поговорить хасидский раби, предводитель еврейский. Ждет внизу, в приемной зале. По делу о мельнике. Своего выручать пришел.

«Вот, Бог послал мне человека, неспроста это. Должно быть, еврей этот моего мнения держится, с кем дружбу заводить», — усмехнулся вельможа. Слуга провел гостя в кабинет и плотно закрыл за собой двери. Долго–долго совещались промеж собой царский сановник и хасидский цадик. Так сила говорит с силой, так власть говорит с властью.

Обещал вельможа задержать решение свое на неделю и заодно сообщил цадику, что в другом городе, в трех днях езды, живет брат священника. Не медля ни часу, нанял раби лошадей и посулил кучеру хороший барыш за быструю езду.