Дан Берг: Поющие золотые птицы[рассказы, сказки и притчи о хасидах]

Осторожно поковыряв тонким острием кухонного ножа в замке, открыл Борух крышку сундучка и увидел груду ассигнаций — неслыханно большие деньги. Хасид разбудил жену, и, оглушенные счастьем и нежно держа друг друга за руки, супруги размечтались, рисуя яркие картины завтрашнего дня. «Вот и рассвет», — сказала жена. «Заря новой жизни», — высокопарно подхватил муж.

Наутро полковой командир собрал на городской площади солдат и жителей городка, и сообщил во всеуслышанье, что накануне ночью из его личных апартаментов украден сундучок с деньгами — жалование всего полка. Ежели в течение суток злоумышленник возвратит украденное — будет прощен, ежели свидетель укажет на след — будет награжден, ну, а ежели пропажа не вернется в полк, то он своей генеральской властью сурово накажет денщика своего, по причине недосмотра и халатности коего и совершена кража. Не только разжалует его, но и прогонит сквозь строй. «В ваших руках, солдаты и граждане, судьба сего нерадивого служаки», — закончил генерал.

Прошли сутки, сундучок в полку не появился, денщика разжаловали и сделали увечным.

А меламед вскоре объявил, что учить детей в хедере он более не станет, ибо Богу было угодно, чтобы он, бедняк–хасид, получил большое наследство. И отправится он на постоянное проживание в губернский город, дабы жить по соседству со своим раби, а капитал употребит на торговые дела.

Жена Боруха, сроду не знавшая больших денег и не умевшая сберегать малые, разбогатев и обретя первое, явила талант ко второму. «Не нужен нам этот сундучок, Борух, — сказала бережливая хозяйка, — поезжай на ярмарку и продай его. Копейка не бывает лишней.» А разве не так? Бережливость — это не скупость!

Собрались люди вокруг прилавка, разглядывают вещицу, но покупателя среди них не находится — дорого просит продавец. Тут протиснулся сквозь толпу какой–то человек на костылях, по виду — нищий. Смотрит, как завороженный, то на сундучок, то на продавца.

— Есть деньги у тебя, человек? — спросил Борух.

— Последнее отдам, но товар возьму, — ответил нищий и достал из кармана большую горсть медяков.

— Получай свое и прощай, — сказал Борух, пересчитав деньги и сунув покупателю сундучок.

— Не торопись прощаться со мной, еврей. Свидимся еще, Бог даст. И запомни того, кто купил у тебя эту вещь. И люди вокруг запомнят, — сказал нищий и указал костылем на стоящих вокруг зевак. И исчез в толпе.

Борух вернулся с ярмарки домой. Отчитывается вырученными медяками перед рачительной своей супругой, а у самого перед глазами — нищий на костылях и с мешком за спиной, а в мешке — окованный железом деревянный сундучок.

Хасидская чета пустила корни на новом месте. Воздушные мечты сгустились в кристалл реальности. Цадик полюбил своего хасида Боруха, богатого торговца. Совсем недавно богач перебрался из маленького городка в губернский город, а уж успел стать для прочих хасидов примером праведности. И всегда доволен и весел. «То ли нрав у него такой, то ли удача ему в делах», — думает раби.

Раз после сытного обеда закурил Борух трубку, уселся в глубокое мягкое кресло у окна и взял со стола стопу нераспечатанных конвертов — немало писем получает делец. Вскрыл верхний конверт и стал читать исписанный каракулями лист. И тут выражение добродушного довольства исчезло с лоснящегося лица.

Пишет Боруху тот самый нищий на костылях, что купил у него на ярмарке сундучок. Напоминает богачу о себе и о покупке. Жалуется на тяготы жизни и просит скромной денежной помощи, дабы скрасить сирое и безрадостное существование свое. Заподозрив неладное, смышленый хасид безропотно облагодетельствовал своего нового друга, незамедлительно отправив тому ответное письмо с наилучшими пожеланиями и требуемой суммой. И, оправдывая худшие подозрения Боруха, в последующих своих письмах бедняк был не менее вежлив, но и не менее настойчив, всякий раз увеличивая сумму против прежней, им полученной.

Цадик заметил перемену в настроении своего доселе жизнерадостного хасида.

— Отчего ты, дружок, мрачнеешь день ото дня? — спросил он Боруха.

— Дорогой раби, я стал жертвой дерзкого вымогательства, — трагически воскликнул хасид.

— Что это значит?

— Дело простое, раби. Пожалел я как–то увечного нищего, дал ему немного денег. А он шлет мне теперь письмо за письмом и требует всякий раз все больше, и не хватает у меня духу отказать бедняге, но доколе потакать вымогателю?