Адам Бодор - Зона Синистра

Она немного поревела, но потом взяла себя в руки, сорвала листок вечнозеленого плюща и кое-как прицепила его в низу живота. Наверняка видела что-то похожее на каких-нибудь старых картинах. Но ветер скоро сорвал с нее этот листок.

Эльвира Спиридон долго бродила в лесу, среди елей, голых берез и кустов крушины, пока в толще тумана не возник едущий со стороны города фургон карлика-стекольщика с далеко видным желтым служебным номером на бампере. Ошибиться тут было нельзя: кроме машин, принадлежащих горным стрелкам (машины эти издали можно было узнать по кашляющему звуку двигателя), во всей зоне Синистра бегал по дорогам один лишь этот красный, более-менее штатский на вид фургон. Она еще на рассвете видела, как он едет в город, и знала, что еще до полудня он должен возвратиться обратно. Габриель Дунка, несмотря на свой необычный рост, был мастеровым и состоял на государственной службе: он делал матовое стекло для новой тюрьмы, строящейся в Синистре. Выполнив норму — тридцать пять-сорок окон еженедельно, — он сам отвозил продукцию в город. Середину его сарая занимал огромный ящик с песком. Под слоем песка лежало оконное стекло, и карлик ходил босиком по нему до тех пор, пока оно не делалось матовым.

Большая груда песка находилась и около ящика; на него Габриель Дунка и уложил Эльвиру.

— Я попрошу вас капельку потерпеть, — сказал он тихо, застенчиво. — Сейчас поищу вам какую-нибудь подходящую одежду.

Разорвав с одного бока бумажный мешок, который валялся на полу вместо коврика, Габриель Дунка расправил его и накрыл им женщину. Из складок и уголков тела Эльвиры Спиридон все еще сочилась, впитываясь в песок, дождевая вода.

— Вы такой добрый, — заметила Эльвира Спиридон. — Только в беде и узнаешь по-настоящему человека.

— О, беда — этого добра у нас хватает, — согласился карлик.

— Потому я вас и прошу: вы уж не шевелитесь, пожалуйста, и по возможности оставайтесь все время лежа. Меня-то снаружи в окно не видно. Так что соседи, если заметят какое движение, сразу поймут, что тут кто-то посторонний.

Габриель Дунка набил чугунную печку опилками и еловыми шишками, разжег огонь, сверху бросил еще пару бочарных клепок. Недавно в деревне был ликвидирован заготпункт плодов леса, и старые бочки, что валялись и гнили во дворе, были быстро растащены на дрова. Клепки горели синевато-зеленым огнем и трещали, источая дурманящий запах фруктов. Эльвира Спиридон, лежа под бумажным мешком, стучала зубами.

— Я бы, например, давным-давно уже высох, — немного смущенно заметил Габриель Дунка, слабо надеясь, что слова его будут поняты гостьей как шутка. — Потому как я — меньше вас. А то, что меньше, например, карлик, должно и сохнуть скорее.

— Правда? Я и не знала, — послышался из-под мешка голос Эльвиры Спиридон. — Только, наверно, насчет карлика — это вы все-таки слишком.

Габриель Дунка все свое достояние держал в старом, потертом фибровом чемодане, который, засунутый между топчаном и стеной сарая, одновременно служил ему ночным столиком. Сейчас он его открыл и по локоть погрузил руки в серо-желтое, пахнущее мышами, поеденное какими-то жучками белье. Выудив несколько предметов, он положил их рядом с собой.

— В вашем приемнике есть батарейки? — неожиданно спросила Эльвира Спиридон. — Вдруг что-нибудь сообщат.

— Батарейки-то есть. Но я тогда не услышу, если кто появится во дворе. Мало ли, вдруг соседи все-таки что- нибудь заподозрили.

— Мне с вами ничего не страшно. Что бы ни случилось, вы наверняка найдете какой-нибудь выход. Не обижайтесь, но вы, мне кажется, настоящий мужчина.

— Спасибо. Знаете, иногда ко мне заходят полковник или два, любопытствуют, как это стекла становятся такими матовыми, вроде как запотевшими.

— О…

— Правда, не так чтобы слишком часто. Но на всякий случай, если такое случится, чтобы вас ни кусочка не было видно. Даже сопения постарайтесь категорически избегать.

Габриель Дунка собрал в охапку три отобранных предмета и положил их перед Эльвирой Спиридон. Убрав с нее драную бумажную простыню, он принялся одевать гостью. Сначала он попытался натянуть на нее свои короткие штанишки с помочами, но, как ни старался, они налезли ей лишь на одну ногу, да и то не выше колена.

— Чувствовал я, что это не ваш размер. Но, думаю, не сдаваться же, не примерив… И… извините меня, я сейчас очень странно себя чувствую. Думаю, это потому, что я к вашей коже прикоснулся. Такое удивительное ощущение — даже голова кружится. Кажется, вот-вот задохнешься…