Всеволод Фабричный - Самоед

Мы встретились поневоле. В в две тысячи третьем году — в нашем городе произошла затяжная и безобразная забастовка общественного транспорта. Три месяца автобусного столбняка. Три месяца глубокого сна наземного метро.

Рабочие люди у которых не было машин порядочно пострадали. У нас машина была и я в принципе мог брат ее в любое время, но дело в том, что я боюсь ездить один. Всякое может случиться — разобью родительскую машину и причиню им тихое огорчение. Если бы у меня была своя машина — тогда другое дело. Хотя…наверное тут я вру… Своя машина опять таки к чему–то обязывает. Я ненавижу любую ответственность и с удовольствием шлю ее на хуй при первой же возможности. Я желаю всю свою жизнь оставаться в новичках и не продвигаться по служебной и социальной лестнице ни на сантиметр. Так легче. Я знаю: все это от слабости, но подумайте: раз я слаб, то откуда же у меня возьмутся силы стать сильным?

Во время забастовки я работал в агентстве, которое носило гордое и простое название «Рабочая Сила». Скажу, что быть членом Рабочей Силы или любого другого наемного агентства — это порядочная нервотрепка. Тебе звонят по утрам и направляют в далекие и опасные места с нехитрой, но тяжелой миссией: разгрузить грузовик. С чем будет грузовик — часто держится в тайне. Посудите сами: в Рабочие Руки обычно идет всяческая шушера, алкоголики, наркоманы, анацефалы и вообще — все те, у кого жизнь не удалась ни по каким статьям. Все эти люди по утрам обычно чувствуют себя плохо. Их мучит утренняя рвота и бессильная злоба на все живое. Однако чтобы подкармливать свое освинение и ежевечерний разврат — нужны деньги. И если утром тебе позвонят Рабочие Руки и скажут, что нужно как можно скорее гнать хрен знает куда и разгружать грузовик с гайками и гвоздями — человек может и заартачиться. Взбунтоваться. Не поехать.

Конечно ежа невозможно напугать голой задницей: у агентства такой черни навалом. Отказался один — пошлем другого. Но что если откажутся все? А так бывает. Поэтому лучше подстраховаться не говорить с чем грузовик. Приедут и увидят.

Таким образом когда как–то утром — китайская женщина из Рабочей Силы телефонировала и угрожающе предложила мне разгрузить грузовик с бумагой — я дал ей понять, что в связи с забастовкой я не могу доехать в это новое и наверное интересное место. Через секунду в моей жизни появился Фотограф

Мне было сказано, что некий Винсент приедет за мной на собственном автомобиле, заберет меня на бумажный склад и мы вместе быстро и аккуратно разгрузим бумагу за четыре часа.

Он приехал через двадцать минут. На боку его древней, умирающей машины было нацарапано слово «пиписька». Позже он сообщил мне, что это пошалили какие–то дети. Фотограф хладнокровно относился к похабному слову и видимо не собирался его каким–нибудь образом удалять.

Ему было лет пятьдесят. Худой и маленький, со светлыми, побитыми молью усами — он напоминал изъеденный червями гриб, который держится прямо только благодаря хорошей погоде. Чуть только подует ветерок или закапает дождь — он развалится на куски и через два дня бесследно исчезнет.

Точно помню, что в тот день асфальт был влажным и ужасно остро пахло весной.

Я залез в машину и поздоровался с фотографом (тогда для меня он был еще Винсентом).

Несмотря на теплую погоду — все окна автомобиля были наглухо закрыты и вовсю работала печка. Фотограф оказался зябким человеком. Он курил сигару и весь салон плавал в зловонном дыму. Я сам иногда курю сигары (хотя всегда потом жалею), но к тому же мой водитель и новый товарищ по работе не благоухал и сам — при каждом его движении от него исходил запах коробки в которой жила прирученная мышь. Атмосфера была тяжелой. Я стал задыхаться уже через минуту, но я не люблю теребить людей по–пустякам и поэтому я ничего не сказал, а лишь только попытался раскрыть окно, которое затрещало и после титанического усилия моих пальцев, крутящих ручку открылось на толщину девичьего запястья. Фотограф вежливо попросил меня закрыть окно сославшись на то, что сегодня на удивление холодное утро и он просто погибает от переохлаждения.

После этого он надолго замолчал, но когда мы выехали на шоссе внезапно разразился длинной и торжественной речью. Я слушал его с интересом, не предполагая, что эти же самые слова мне придется выслушивать еще очень, очень много раз.

— Мы тратим баснословные суммы на предметы туалета и личной гигиены -

оживленно, даже как–то маниакально вещал Фотограф.