Павел Мухортов - Повести и рассказы

Вошла Светлана с изящным антикварным, черным подносом, на котором дымилась пара чашек. Светлана элегантно расположилась на диване, подперев подбородок локтями, и смотрела веселыми глазами на Геннадия. Ее настроение передалось Ткачуку. Он пил кофе, боясь поперхнуться из–за брызнувшего смеха.

— Честно говоря, такой встречи я предполагать не мог, — улыбаясь, начал Генка, — что угодно, как угодно, я бы не удивился. Представляешь, три дельца: Олег, Василий и я, едут к одной девушке!

— А ты с ними, как я поняла, скантовался?

— Да, я тебе говорил, что хочу попробовать себя на журналистском поприще. Собираю материал о безнравстенности этих нравственных, какими они себя считают, людей. Он начал злиться, и пальцы, которыми он хрустел, эта приклеившаяся привычка, выдавала его.

— Ой, кабальеро, не расшиби себе лоб! Но злость в работе — это здорово! — подметила Светлана. — Знаешь, ты угадываешь мои желания. Я только хотела натолкнуть тебя на тему морали, связанную именно с Алесом, и его приятелем Сосилием.

— Сосилием? — ганка с удивлением в глазах и голосе перебил.

— Как? Ты не знаешь их кличек? Это я назвала Ходанича Алесом от слова капут, по–моему слово характеризует полностью, как и Сосилий Хомяков… Э–э–э. На чем мы остановились? Да, но мне помешали обстоятельства. А ты уже сам включился в нее. Беспроволочный телефон сообщил, что у них появился новый компаньон, и веришь нет, я сразу догадалась, что это за компаньон. — Светлана, не отрывая взгляда, смотрела на Генку, прямо в глаза, не мигая.

Геннадий поначалу пытался спрятаться от них, почему — он и сам бы не пояснил, но не заметил, как впился взглядом в девушку. В завязавшейся дуэли кто кого переглядит, побежденный правилами не предусматривался. Не прерывая разговора, они просто смотрели друг другу в глаза, сверяя свои мысли по индикатору честности собеседника.

— Так вот, я собрал интересный материал о жизни и устремлениях наших общих знакомых. Теперь осталось малость: объявить им об этом и потешиться над реакцией! «Нет, не точка. Засадить их в тюрьму — это навсегда упрятать тайну. Тайну знает Ходанич, может быть. Хомяков. Это тайна убийства. Это точно! Их надо судить не за фарцовку, а за убийство. Нет пока все не раскрою, никто не прочтет: ни в милиции, ни в редакции». Чашка замерла у губ.

— Не все, Гена, не обалдей от задумок! Я подкину тебе материал посущественнее. Тебе нужны доказательства, факты, свидетели. И тебе, надеюсь, будет небезразлично узнать об их отношениях между собой.

Светлана быстро встала и подошла к столику. Взяла пачку фотографий, отобрала некоторые и протянула Ткачуку.

— Это иллюстрации к их безмятежному времяпровождению, а также и неопровержимое доказательство. А теперь чуть–чуть послушай…

Между Хомяковым и Ходаничем, хоть они и неразлучны, нет единства. Ходанич лидер, он управляет волей и действиями Хомякова. Василий тащит весь груз махинаций на своем горбу, если так можно выразиться, а питается грибами отсосиновиками, тогда как лавры достаются Ходаничу. Первый понимает, что идет в дураках, но ничего поделать с собой не может. Ходанич слишком опутал его. Да и Василий в принципе, доволен, под руководством Ходанича он живет прелестной жизнью. И все же Хомяков ищет пути избавиться от своего опекуна, а во мне он увидел спасительный кораблик. А вот Ходанич увидел во мне прекрасную партию, и между ними кипит настоящая война, о которой они естественно вслух не говорят. Борются они за право быть первым, то есть за право стать моим мужем, и тогда перед ними откроются сказочные перспективы. Кто будет счастливчиком? — Светлана хитро подмигнула Генке. — От Хомякова я получила три предложения, от Ходанича пока одно. А когда они встречаются у меня вместе, молчат. Как это смешно? — Светлана непринужденно расхохоталась.

Геннадий посмотрел фотографии.

— Я возьму их?

Девушка утвердительно кивнула. Генка положил их во внутренний карман пиджака.

— Ну, шпионка! Ну… молодец.

— Давай, отвлечемся от наших «друзей». Не слишком ли много чести?

— Есть, товарищ командир, отвлечься. Рисунки свои покажешь?

— С удовольствием.

Светлана сняла со стены маленькую картину в самодельной рамке.

— Это единственное, что могу показать, обычно дарю.

Генка приблизился к девушке, встал за спиной и внимательно разглядывал изображение.

Мазками, в стиле экспрессионистов, обнажилась по весне от снега жирная земля.

Звонкие ручьи, мутные и грязные, пели на проталинах. Но весеннее солнце не создавало бодрого настроения, а наоборот душу грызли скука и грусть.