Павел Мухортов - Повести и рассказы

А чаще она уходила из дому. И злые языки: имея ввиду ее отца, проницательно изрекали: «Высоко птичка вспорхнула, как бы камнем не упасть, но причем же ребенок?»

По натуре Светлана росла бесшабашным, бойким корсаром с косой, как ее нарекли соседи. Любопытно отметить, что ей это очень нравилось. Эмоциональная, она всегда хотела выделиться. Мнение, гулявшее о красоте, лично ее не устраивало. И Света «искала» себя: первой во дворе крутилась вечерами с парнями, научилась играть на гитаре, поменяла платье на брюки, закурила. Это объяснялось еще и тем, что в школе она училась средне, а некоторые «расфуфыренные матрешки», как о на метко окрестила «тихонь», здорово обогнали. Тут она, конечно, не посмеивалась над тайной завистью, но всякий раз, когда учителя внушали, что пора бы поднажать на учебу, строила глазки, улыбаясь краешком губ и неустрашимо конфликтовала, как подобает девушке с характером, рано познавшей сладость провожающих взглядов, шепоток за спиной и открывшей собственное превосходство.

Этот же поиск привел ее в художественную школу, откуда выгнали Ирку. И там же Светлана познала радость труда. И ничто: ни компания, ни родители, ни легкость поведения не смогли испортить ее. Как и многие в ее годы, она мечтала о возвышенном и прекрасном, о профессии, к которой потянется душа, и, одновременно играла в любовь, находя в ней радость и интерн, скрашивающих унылую текучку будней для ее экспрессивной, широкой натуры, неподатливой для ограничения.

Она зачитывалась классикой, чтобы щегольнуть перед парнем, а то и перед девчонкой, и посадить в лужу под общее приветствие. Впоследствии, рассказывая об этом, Светлана всегда говорила: «Ой, кабальеро! Не наезжай мне на больную мозоль», подразумевая — не берись со мной спорить, умерь нетерпение, «уберись к дьяволу» или поищи другую, которая бы превознесла тебя. И даже для единиц это напутствие оказалось бы счастьем, потому что Светлана могла нарушить однообразие контуров любого жестоким: «Кретинос идиотос!» И ему бы ничего не оставалось, как оплеванным на глазах толпы убраться подальше от «ведьмы», но если человек нравился ей, если вызывал к себе интерес, Светлана могла от избытка чувств, не таясь, поцеловать его.

Эта психология с утонченностью временами приобретала в ней черты мании величия. Тогда она дергала серьгу на правом ухе, лицо выражало гамму мучений и радости, поза — общеевропейский стандарт, и в мыслях она возвышалась до королевы, чей титул предусматривал право казнить или миловать. Однажды на вечеринке школьного товарища, накануне майских праздников, она выкинула следующий трюк.

Светлана давно заметила, что вообщем–то замечательный парень Юстас сохнет по ней, но не решается признаться. Потому ли, что считал ее недосягаемой, или потому, что принижал себя — ясна дело: цель из области фантастики — Светлана сочла благоразумным разубедить парня, но когда не помогло, пустилась на хитрость.

… Под музыку «Стренглерс» в комнате — мечта обывателя обнявшись, вращались пары. Светлана стояла опершись о подоконник, полуфетом и, стараясь умерить нетерпение, чтобы не перебить парня, внушавшего ей идею о том, что пора бы сняться в каком–нибудь кинофильме, кусала губы. Обычно нетерпение в разговоре ярко выражают мужчины, но Светлана относила себя к их числу. Переводя взгляд с бредившего кинематографом парня на Юстаса, она уловила, что последний хотя и отвернулся, в течение милой глупой беседы, пожирал ее глазами. «Хороший парнишка, но идиот. И никогда с ним не будут считаться, не настойчив и не наглец».

Светлана стрельнула глазками и улыбнулась краешком губ. Юстас тоже улыбнулся. Покачивая бедрами, девушка как бы нехотя, подплыла к парню, без слов уселась на колени, обхватила pyками шею. Челка упала на его лоб. От неожиданности Юстас слегка покраснел. «Светлана, ты бесподобна!» Он провел пальцем по ее бархатистому ушку. «Дудки!» Она опять состроила глазки. Какая ложь… Но кому не приятно ее слышать? Она–то знала о чем думал он, а он думал, что все они, как и Светлана, актрисы бульварного театра, и суть их всегда одна, и при желании она не устоит от соблазна того, что может сделать он. И чтобы проверить догадки, Светлана задумала в своей игре подстроить сцену, чтобы он убедился в своей близорукости.

Импульсивно вздымалась выпиравшая через футболку грудь. Она развязно лепетала, по–прежнему улыбаясь краешком губ.

— Золотко, уходим в сад?

«Сопляк! Как же ты глуп! — думает она, а вслух: