Михаил Однобибл - Очередь

ЧуднЫм было больничное ложе. Постель лежала на толстых трубах, обернутых теплоизоляцией, под ней гудела и толкалась вода. Трубы проходили низко над землей. Впрочем, упасть с такой постели было мудрено, так как тело под своим весом сползало в округлое углубление между трубами. Рядом с учетчиком спали другие пациенты загадочного заведения. Они вытянулись на трубах вереницей. Ноги к ногам, голова к голове, очевидно, по соображениям гигиены и безопасности. Если больной лягался в бреду, он не мог ударить соседа по голове.

Пациенты лежали вперемежку, мужчины, женщины, старики, дети. Рядом со своим изголовьем учетчик увидел рассыпанные по маленькой подушке девичьи кудри. Соседка тихо и ровно дышала во сне. Пока учетчик рассматривал девушку, робкая мечтательная улыбка скользнула по ее лицу. Ветхая одежка подчеркивала свежесть соседки. Учетчик заметил проклюнувшуюся в прореху острую незрелую грудь и отвел взгляд. Не в том он месте и не в том состоянии, чтобы любоваться девичьими прелестями. Да и кто ее знает, может, соседка притворялась спящей и следила за ним сквозь смеженные ресницы.

Ни врачей, ни санитаров, ни медсестер видно не было. Наверно, учетчик очнулся в сончас. Удачный момент, чтобы спокойно осмотреться, понять, где выход, как охраняется. Учетчик поискал одежду, рядом не нашел, запахнулся в одеяло и вошел в полосу света, падавшего из окна. Голое жесткое окно без стекла и рамы было почему-то под потолком. Между тем в него частенько выглядывали. Перекладины приставной деревянной лесенки сильно расшатались. С пола ничего, кроме неба, учетчик не увидел. Но когда поднялся по лестнице, понял, почему окно так высоко. Помещение было устроено ниже уровня земли. По лестнице учетчик поднялся к поверхности.

Насколько мрачным казалось заведение внутри, настолько умиротворяющим был вид из окна. Над землей стоял тихий теплый полдень. Сразу за стеной начинался уютный больничный садик. Прямо перед учетчиком виднелась опрятная цветочная клумба. За ней дерево с черной струйкой бегущих по коре муравьев. За деревом асфальтированная дорожка для прогулок. Рядом с дорожкой будка таксофона.

Как раз в этот момент в будку решительно вошел невысокий человечек. Врач решил позвонить по неотложному делу? Или выздоравливающий пациент пользовался тишиной и безлюдьем сончаса, чтобы предупредить близких о скорой выписке? Часть стекол в будке была разбита, и щелкающий, жужжащий звук далеко разносился в безветренном воздухе, пока мужчина крутил диск. Набрав номер, он не меньше минуты вслушивался в трубку. Учетчик с жадным интересом больного, вернувшегося к действительности, наблюдал. Но по лицу человечка нельзя было и приблизительно догадаться, куда он звонил, зачем. Если ему ответили, по какой причине он молчал? А если он слышал только гудки и никто не отзывался на другом конце провода, почему целая буря чувств отразилась на его лице? Ожидание быстро уступило место почтительному, напряженному вниманию, потом звонящий расплылся в блаженной самодовольной улыбке, обнажив мелкие кривые зубы, впрочем, скоро он принялся нервно покусывать верхнюю губу. Мучимый соблазном что-то сказать, он возбужденно переминался с ноги на ногу, дергал плечами, поднимал брови и, в конце концов, зажал микрофон ладонью, чтобы нечаянно вырвавшийся из груди звук не достиг слуха невидимого собеседника. Внезапно лицо звонящего вытянулось и окаменело. Он горестно потряс трубку телефона, вновь поднес к уху. Но на другом конце, видимо, отсоединились. Разумеется, кого не выведет из терпения упорное глухое молчание! Человечек голодно облизнулся, опустил трубку на рычаг и стал рыться в карманах в поисках монеты. Один звонок его не насытил. И только убедившись, что второй монеты нет, он вяло вышел из будки.

Учетчик уже про него забыл, внимание само переключилось на другое. Когда по-звериному острые глаза учетчика привыкли к яркому свету, он рассмотрел далеко за будкой таксофона знакомую крону над знакомой крышей сарая. Слишком много примет и ориентиров доводилось запоминать учетчику на своем веку, чтобы спутать знакомый кривой тополь с чем-то другим. Конечно, он уже видел эти серые корявые ветви, покорно и мощно вытянутые по направлению господствующего ветра, но видел над собой, когда на крыше сарая очнулся от обморока. Теперь тополь отделяла стена, значит, учетчик смотрел на него из подвала ненавистной пятиэтажки на Космонавтов,5, куда неизменно приводили его городские пути-дорожки.