Михаил Однобибл - Очередь

Непрошеные спасатели насильно втащили его в лодку и вернули на левый берег. Они разом тянули телогрейку, сапоги, ремень, срывая мокрое. Потом одни надевали на учетчика чужое сухое, толстый колючий свитер, другие мяли закоченевшие руки и ноги, а сипоголовый предводитель растирал водкой грудь и прижимал бутылку к губам, принуждал пить, чтобы согреть нутро. Старикан и сам отпивал то ли от волнения, то ли для примера. Учетчик стучал зубами о стекло бутылочного горлышка. Каждое чужое прикосновение обдирало, как наждак.

Он терпел происходящее с мрачным стоицизмом. А что ему оставалось!

Спасатели отчаянно торопились и мешали друг другу. Главарь в сутолоке объяснил учетчику причину задержания.

По словам Кугута (так обращались к сипоголовому подручные), протокол свидетельских показаний, снятый с учетчика утром и отправленный наверх, вернулся обратно в подвал с требованием задать свидетелю уточняющий вопрос. Секретарь распорядился срочно доставить учетчика к подвальному окну для повторной дачи свидетельских показаний. Приказ был отдан секретарем сразу после полудня, солнце стояло высоко, и за прошедшие несколько часов посланная Егошем-сверщиком команда сбилась с ног в поисках учетчика. Не суть важно, где он шлялся, почему оказал сопротивление, главное, они его заполучили, и теперь нужно торопиться. Однако срочность не повод для паники, успокаивал Кугут. Ничего серьезнее мелкого уточняющего вопроса, на который следует правдиво ответить, учетчику не грозит. Зря он так волнуется. А если это Лихвин нагнал на него страху, вынудил с риском для жизни бежать через реку, то он за это и поплатился. Учетчик молодец, порезал баламуту рот, пусть придержит язык.

Кугут возился с учетчиком, как нянька или добрый товарищ. Между тем раненый Лихвин беспомощно топтался рядом в мокрой одежде. Он сам как-то выбрался из реки, сам ушел от переправы далеко вниз по течению к тому месту на берегу, куда пристала лодка. Розовая кровь текла по мокрой шее за ворот, но никто не подумал перевязать ему рану, переменить одежду. Оставленный без внимания Лихвин здоровым углом рта пытался что-то сказать, может быть, возразить: спасатели распотрошили его сумку и одевали учетчика в лихвинские сухие вещи. Ища в общем ворохе нужное, они побросали часть вещей в грязь. Раненый пускал пузыри, взволнованно обращался то к одному, то к другому соочереднику, но никто не вникал в его мычание. Все, кроме учетчика, были страшно заняты, но к учетчику единственному Лихвин не обращался.

Откуда-то бегом привезли садовую тележку на вихлястых колесах с растерянными спицами. Наверно, украли из чьего-нибудь огорода у реки, половодье все спишет. Учетчика без разговоров погрузили в тележку, сверху для тепла закидали тряпьем из той же лихвинской сумки. Команда сипоголового стала толкать пленника от реки в гору. Очередники часто менялись, попарно вставали за ручки тележки, чтобы тянуть быстрее. А уж с горы помчали с ветерком. Хотя хлипкая тележка грозила вот-вот рассыпаться, посланцы очереди во весь дух бежали с ней в понижения, чтобы с разгона вытолкать на пригорки и затяжные подъемы. Они только раз пересекли асфальт центральной улицы и ринулись в холмы и овраги, где названия узких глубоких улочек говорили сами за себя: на темных от времени стенах бревенчатых домов мелькали облупленные таблички «Земляной вал», «Кузнечный вал».

Учетчик не пытался запомнить путь, хотя за городом привык запоминать каждую новую дорогу. Сегодня все дороги вели в очередь. Если учетчика не обманывали и действительно везли обратно на Космонавтов,5, то он двигался в одну точку города уже по четвертому маршруту. Очередники-старожилы, конечно, знали местность и бежали кратчайшим путем, не повторяя крюк через центр, сделанный учетчиком по дороге к реке. Кроме того, на захолустных улочках реже встречались служащие и в такой вечер совсем не ходили машины. После захода солнца синее распахнутое небо мигом вытянуло дневное тепло, дорогу подморозило. Свежие опилки, ими в гололедицу была посыпана земля перед калитками, могли удержать опасливого пешехода, но не разогнавшуюся тележку. На поворотах бегущие рядом с тележкой дружно и смело хватались с разных сторон за борта, одни тянули, другие наваливались, оберегая учетчика от столкновения с забором. При этом в случае удара любой из них рисковал быть придавленными к забору всей тяжестью несущихся на скорости тел и колес. Поскользнувшиеся не цеплялись за тележку, чтобы не опрокинуть, а самоотверженно отпускали руки и с глухими возгласами, похожими на стоны и на крики удали, катились в сторону. Они отставали от общей группы, но затем нагоняли.