Вильям Козлов - Чёрные ангелы в белых одеждах

— Ну и компании ты себе находишь! — упрекнул приятеля Вадим, — Они что, из тюрьмы?

— Чем я лучше их? — усмехнулся тот. Он остановился, схватил Вадима за руку, заглянул в глаза. Они были примерно одного роста. — Князь Белосельский-Белозерский, возьми меня с собой, а? Ей-богу, я завяжу с этим делом! Чувствую, что все потроха сожгу, если не кончу. Так прихватывает, бывает… А на природе будет легче отвыкнуть от этой мерзости. Наверное, я свою цистерну уже выпил. Брюхо режет, жжет как огнем, с вечера не заснуть — сердце бухает, а потом вдруг останавливается… Знаешь, как страшно? Думаешь, вот-вот сейчас и окочуришься!

Эти песни Вадим уже не раз слышал. Поливанову он не верил, но твердо знал, что если тот поедет с ним, то пить там не будет. Просто выпивки не достанет. Там от бригады не отколешься, как он это делает здесь, бригада «шабашников» — это единый слаженный организм. И все друг у друга на виду. У них не бывает праздников и выходных. Закончился сезон, сдали объект, тогда каждый сам себе хозяин. Одни несут деньги на сберкнижку, другие в ресторан…

— Еще неделю здесь покантуемся, — сказал Вадим, — нужно будет подать заявления Гоге, а в следующий понедельник на моей машине отчалим. Туда езды часов восемь, если телега не откажет.

Вадим уже не раз себя ловил на мысли, что за месяц работы грузчиком, он не только наварил на ладонях шершавые мозоли, но и словечки стал употреблять не из лексикона интеллигентного человека. И Вера Хитрова это заметила.

— Значит, возьмешь? — обрадовался Поливанов. На худом, с впалыми небритыми щеками, лице его появилась улыбка. — Ты знаешь, я расцениваю эту поездку на Псковщину как начало нового этапа в моей жизни!

«Пой, ласточка, пой! — подумал Вадим. — Посмотрю, как ты запоешь на стройплощадке! А может, его кашеваром определить? Варить-то ему легче, чем фундамент заливать под постройку…».

— Бери мешки полегче, — сказал он, подходя к раскрытому заднему борту трехтонки. — Самые тяжелые я перетаскаю.

— Ты этого… в черной майке опасайся, — предупредил Игорь Владимирович. — Он — урка.

— Я думаю, он мне на глаза сам не будет показываться, — беспечно ответил Вадим. — Трус он.

— Хвастал, что одного в тюрьме в карты проиграл и ночью на нарах зарезал.

— И еще трепач! — усмехнулся Вадим.

Закончив работу, они направились к ларьку у входа на рынок, там продавали ситро и лимонад. Взяв по бутылке, отошли к забору. Поливанов был мокрый, как куренок. С похмелья таскать тяжелые мешки — это наказание, но Игорь Владимирович, проявив завидное мужество, не отставал от Вадима и не жаловался на усталость. Выглянувший из конторки Гога крикнул, чтобы перекатили бочки с капустой из подвального помещения в торговый зал, но Вадим решил, что на сегодня хватит, пусть поработают пьяницы с заднего двора…

К черной «Волге» вперевалку шагала с тяжелой сумкой в руке полная вальяжная дама в джерсовом костюме. В ушах — тяжелые золотые серьги. Шофер нес два полиэтиленовых пакета с желтыми грушами, которые по восемь рублей за килограмм, а в сумке, наверное, телятина и паровая свинина. Дамочка явно жена партработника, номера на «Волге» смольнинские. Сумку шофер положил в багажник, а пакеты с грушами — на заднее сиденье, где томилась в ожидании на солнцепеке беленькая девочка с бантом на голове.

«Волга» фыркнула, дала задний ход и, пропустив трамвай, покатила по неровной, с трамвайными рельсами Некрасовской улице в сторону Литейного проспекта.

— Вот так живут наши господа новые бояре, — кивнул вслед черной «Волге» Поливанов. — Муж сидит в роскошном кабинете под портретами Ленина и Брежнева и смотрит цветной телевизор, а жена со слугой-шофером разъезжает по рынкам… И девочка учится у мамаши, как нужно в наше время жить!

— Вон еще одна подкатила! — заметил Вадим другую черную «Волгу» с антеннами. Из нее выбрались две полные женщины, похожие друг на друга, наверное, мать и дочь. С модными сумками в руках, индюшками поплыли к огромным дверям рынка. Шофер достал из-под сиденья книжку в коричневом переплете и углубился в чтение. Этому и жара нипочем.

— Этот урка в черной майке… как его? Забыл, как и звать, вообще-то, его кличут «Гвоздь», — рассказывал Игорь Владимирович — Так он сидел пять лет в колонии усиленного режима… Видел у него наколки на груди и плечах?

— И ты с такими пьешь!

— Когда душа горит, а брюхо требует, все равно с кем пить, — невозмутимо заметил Поливанов. — Я бы с удовольствием выпивал с тобой, но ты ведь… — он встряхнул зеленоватую бутылку с лимонадом. — Вон чего пьешь. Даже пиво не употребляешь.