Валерий Митрохин - Афорист

— Оккупанты.

— Все?

— К сожалению, не все.

Из хаоса:

— Аборигены, перед тем как пойти на дело, обнимаются, целуются, как педики. У них даже глаза мокреют при этом, — говоривший рассмеялся, продолжил другим тоном: — Трогательные мужички, эти аборигены.

— Да уж! И весьма. Особенно, когда они целуются друг с другом. А наёмники — с пулями.

Нет ничего слаще, чем горькая пыль на дорогах отчизны. Хакхан.

Мы все изменимся! — говорит апостол.

Из хаоса улицы:

— Если ты думаешь, что я намерен тебя опекать тысячу лет, то глубоко, основательно, капитально заблуждаешься, сынок! Я не собираюсь так долго жить.

Перед нами лежала кровать, как раскрытая книга.

Теря:

— Самородины в этом годе много.

Быть изгнанным правды ради — не только величайшее испытание, но и своего рода счастье. Хакхан.

В президенты Цикадии баллотировались: Муст, Яков — Лев и Пур — Шпагатов. Последний сошёл на первом туре. Говорили, что боевики Муста пригрозили Ною смертью, а Яков — Лев заплатил.

Когда же ни первый, ни второй так и не смогли получить поддержку большинства населения, между ними возникла свара, постепенно переросшая в гражданскую войну.

Пур — Шпагатов — Пиза:

— Уверяю вас, куцапы — карикатурная нация. Я давно её исследую. Одни фамилии чего стоят. Вот несколько образчиков: Шитокрытов, Пристебай — Покровский, Завалисарай, Кабывздохов, Пишипропащий, Гол — Катавасьев, Пропадай–телега, Винозакускин…

— А у холопцев твоих — разве лучше: Задавысвичка, Затуливитер, Нетудыхата, Тяжкороб, Лоськучерявый, Перебыйнис…

— Обыкновенные казацкие клички.

— А я тебе не про то же?!

Во власти духа перенесён был я в пустыню, где увидел женщину, сидящую на звере багряном, испещрённом именами богохульными. Был он о семи головах и десяти рогах. Облачённая в порфиру и багряницу, изукрашенная золотом, драгоценными каменьями и жемчугом держала эта женщина золотую чашу, наполненную мерзостями и нечистотами блудодейства её. На лбу у ней была начертана формула: «Вавилон великий — мать блудниц и всяческой мерзости».

Было видно, что она пьяна от крови святых и тех, кто умер во имя Иисуса. И поразился я увиденным.

«Что ты дивишься? — сказал Ангел. — Я открою тебе тайну этой дамы и зверя, на котором она восседает.

Зверь этот, что о семи головах и десяти рогах, он был, но нет его больше. Хотя он ещё восстанет из бездны, чтобы отправиться на погибель. Чему удивятся земляне, ведь они знают, что зверь этот был убит, но явился вновь.

Мудрость нужна, чтобы правильно понять всё это.

Семь голов зверя — это семь холмов, на которых сидит женщина. Они же — семь царей, из коих пять пали уже, один есть, а другой ещё не пришёл. Он явится, но ненадолго. Зверь, который был живой, а сейчас мёртвый, — это восьмой царь. Сейчас и он идёт к погибели своей окончательной. А десять рогов — это ещё десять царей, которые ещё не получили царства, но приимут власть одновременно со зверем. Но будут править всеми лишь по одному часу. У всех у них — одна цель. Они отдадут власть зверю. И начнут войну с Агнцем. И Агнец победит их, ибо Он есть Господь, господствующий и царствующий вместе со своими зваными, избранными, верными.

А воды, на которых сидит блудница — то разные нации и наречия, покорённые ею. Но десять рогов, что на звере, исполнены ненависти к ней. Это они отнимут у неё всё, чем владеет она, оставят её нагой. Они станут жечь её огнём и пожирать её тело. Ибо так повелел им Бог. Ещё повелением сим отдана будет власть зверю до тех пор, пока не исполнится слово Божие.

Женщина же эта есть великий город Вавилон, царствующий над земными царями».

Счастье — это момент осознания себя в этом мире. Гений.

А ведь тебя никто не пожалеет, кроме тебя. Гоша Ломтю.

Как только брачными узами соединяются импотент и нимфоманка, возникает ещё одна пара нудистов. Пур — Шпагатов.

И тот, и другой — воры. Только публицист берёт то, что плохо лежит, а беллетрист добывает хорошо спрятанное. Автор.

Искусства — это разные народы и нации и даже расы одной великой цивилизации по имени Культура. Меж ними — разноязыкими и разноцветными — нет вражды.

Разве может музыке не нравиться живопись, а поэзия не любить прозу?!

Люди, творя искусства, учатся у своих произведений. Учатся и не могут никак научиться.

Дискуссия на симпозиуме филологов:

— Язык будет развиваться от сложных построений, от прихотливой фразы до односложной простоты, понятной во всех концах земли. Так мы идём к полному отсутствию речи, то есть к телепатии.