Валерий Митрохин - Афорист

— Выкладывайте свой разговор, — заметив гуляющих неподалеку Таму и Ва, добродушно ответил Мур.

— Чин хочет тебя нарисовать. Сам он парень деликатный — робеет сказать.

— А чего робеть, — Семиверстов приобнял Чина за плечи. — Давай, рисуй.

— Для этого необходимы условия, — обрадовался Муст. — Живопись — дело интимное. Нужно найти спокойное место, где никто не будет мешать.

— Есть такое место, — ответил Мур, — у меня дома. Мы там соберёмся, когда мои уедут на дачу. Годится?

— Конечно, — чуть слышно сказал Чин.

— Ну и ладно. А сейчас мне надо уйти. Видите, меня ждут, — он кивнул в сторону жены и дочери. — За пиво уплачено. Пока!

Сам Чин похож на японца с гравюры: покатая с пузцом фигура, легкая растительность над верхней губой и по краям челюстей.

— Ты когда–нибудь убивал, Чин?

— Что ты?

— Я имею в виду не людей.

— Тогда другое дело! — Я деревенский: рубил курам, отрывал голубям головы.

— Отрывал?

— Простое дело. Берешь птичку — «хрясь!» топориком или между пальцев зажимаешь головку: встряхнул, и она осталась у тебя в руках.

Вовс оживился:

— А я кроликов убивал. Держишь на весу за задние лапы, а другой рукой по затылку его. Коротко этак, ребром ладони. Резко — по ушам. А вот овцу не мог. Уж очень она смотрит. Взгляд её душу тебе переворачивает.

— Ладно, хватит, нашли тему!

«Всемилостивая» — молитва Богородице Серафима Саровского.

Мур Семиверстов и Ню:

— Мы живём в неестественных условиях, потому и бросаемся друг на друга.

— Лучше, конечно, бросаться друг к другу.

— Дело, как видим, простое. Надо всего лишь поменять предлог.

— Что хочу, то и делаю. Но это ещё не свобода. Свобода — когда чувствуешь себя защищённым.

Семиверстов и Пиза:

— Господи Боже! Кого я вижу! — неподдельная радость сразу.

Муравья всегда смущают бурные чувства. И чтобы, как всегда, скрыть свою конфузливость, он брякнул, что пришло на ум:

— Ты видишь перед собой кусок старого мяса и не более того.

Пиза рассмеялся:

— А ты всё такой же обер мот?

— А что ж со мной сделается? Времени прошло не так уж много с тех благословенных пор.

Они же после возлияния:

— Одни ушли в борьбу против других и погибли. Другие победили, чем тоже погубили себя. Правы оказались третьи — те, которые возлюбили обычай, то есть ушли к себе, где с молитвой победили себя.

— Сомнительные личности и паяцы пришли к власти и правят нами. Гений был прав. Мы доживаем век тьмы. Неужели придут Гоги и Магоги?

— Град Господень — спаситель лучших. Не забыть бы об этом среди утончённого разврата! Тут и решится однажды всё: с кем ты останешься.

Муст и Вовс:

— Надо крепить себя, укреплять народ. Сделаем это, станем счастливы!

— Но ведь лишены страхосогрешения лишь те, кто не ведает, что творит.

— Чего же ты хочешь?

— Замолчать. Если бы все правые и виноватые замолчали хотя бы ненадолго, мир изменился бы к лучшему.

Квалификация Муравья Семиверстова: «Стрельба из пневматической винтовки и произвольного пистолета».

Семиверстов:

— Я из рода пахарей. Мне бы за плугом ходить. Видишь, какие руки, ноги у меня. А я сижу, учу стрелять.

Вовс — Мусту:

— Одно дело — бумажная мишень. Из–под неё кровь не течёт.

Я знаю: есть мир, где всё, что нам кажется здесь неживым, там живо и разумно. Гений.

Не рассказывай всё, что знаешь — это опустошает. Автор.

Сквозь подсолнечник бежать больно. Автор.

Победители непобедимы. Пиза.

Победители — побудители. Он же.

Мур Семиверстов — всем:

— Всё время слышу её голос. Издалека доносится. Так она всегда звала меня со двора. Пойдёт на улицу и обязательно какую–нибудь игрушку забудет, чтобы крикнуть: «Папа! Папа!» Станет под балконом и кричит. Из своего детства и моей молодости…

— Она не забывала — прокомментировал Терентий, — Она его так любила, что лишний раз хотела увериться; папа не умотал куда–нибудь на стрельбы.

Любовь — это жвачка: сначала сладко, а затем безвкусная резинка пузырём.

Афоризм, который особенно часто можно слышать от Пизы.

Кто такой Пиза? И почему опять — возмутится читатель — имя такое?

Отвечаю. Пиза — итальянец местного разлива. Так, во всяком случае, он сам объясняется, когда возникает этот вопрос.

Ничего удивительного. Испокон века наши края были колониальными территориями. Каких только народов тут не поперебывало. Однако есть на Свете справедливость. В конце концов, мы вернули себе наше, а бывшие колонизаторы, постепенно аборигениваясь, мало чем теперь от нас отличаются. Наиболее романтические натуры среди них такие, как Пиза, например, играют на своих глубоко уходящих корнях старую песню крови. Отнюдь это не национализм. Обыкновенное это, если хотите, провинциальное пижонство, иногда безотказно действующее на прибывающих в курортную зону маменькиных дочек из столиц.