Александр Ройко - Всегда вместе Часть І Как молоды мы были

Приехала Люба домой в начале июле, после небольшой учебной практики. День приезда, как и последующий, она посвятила семье, больше, конечно, Наташе. Сейчас она больше времени уделяла сестрёнке и родителям, которые по ней соскучились, так же, как и Люба по ним — она только один раз после зимних каникул приезжала домой — на 8 Марта, день которого выпадал на вторник. Люба впервые за всё время учёбы пропустила целый день учёбы в понедельник и со средины субботы уже была дома — у мамы в субботу как раз был день рождения. В мае домой она не приезжала, отмечая праздники в Киеве, как бы компенсирую мартовский свой приезд с прогулом. Первого мая группе Великановой выпала честь вместе с другими студентами института пройти в праздничной колонне по Крещатику, а 9 Мая она с девчонками почти целый день гуляла по прекрасным паркам столицы — как раз начали цвести каштаны. Далее пару дней сестрички посвятили отдыху на пляже. В один из таких дней Люба успела ещё забежать к Панасенко. А уже далее Люба почти никуда из дому, точнее, со своего двора не выходила. Времени отдыха впереди было предостаточно, успеет ещё и в городе погулять, и с друзьями встретиться. А сейчас она была сосредоточена на помощи родителям.

Как–то в один из первых домашних дней, во второй его половине, Люба сидела за столом и проглядывала журнал «Работница», который выписывала мама. Наташа убежала куда–то к своим подружкам, а идти в город к вечеру Любе не хотелось. По радио приятный голос диктора рассказывал о предстоящем празднике Ивана Купалы.

— О, сегодня же как раз вечер на Ивана Купалы, — думала Люба. — А я и забыла об этом празднике. Как же быстро пролетело время — три года прошло с того дня, когда мы так хорошо провели время на берегу пруда.

Люба отложила в сторону журнал и начала более внимательно слушать радио. Ей было интересно узнавать о знакомом празднике какие–то новые факты, да и рассказывала ведущая программы очень увлекательно. Сначала сообщалось об истоках этого праздника. Но вот ведущая уже начала рассказывать о народных традициях и поверьях, посвящённых этому празднику. « Ещё на Ивана Купала бросают в реку венок из берёзы: если потонет — смерть, поплывёт — замуж выйдет его обладательница, к берегу прибьёт — незамужней ей быть », — доносилось из радиоприёмника.

— Интересно, — думала Люба. — Таких нюансов я и не знала. Точнее, знала, но думала только, что венок должен плыть к суженому. Но, то на реке можно было такие венки пускать, а в стоячей воде пруда ничего из этого всё равно не получилось бы.

Далее ведущая стала рассказывать о прыжках через костёр, сообщив при этом, что удачным прыжок считается, если пламя не коснется прыгающих и не будет искр, — это обозначает выход замуж или удачу. И вдруг последующие фразы, которые Великанова услышала по радио, как–будто молнией поразили её. Из радиоприёмника голос дикторши вещал: «… Девушка хлопает парня по плечу и убегает, а тот бежит её догонять. Поймав, ведет её к костру, через который они прыгают, держась за руки. Если во время прыжка руки не разойдутся, то пара составилась. А разойдутся, то каждый ищет себе новую пару. Если во время прыжка разойдутся руки у любящей пары, то у них всё разрушится, и они никогда не будут вместе ». Люба сидела на стуле как прикованная. Она тут же вспомнила тот злосчастный прыжок, во время которого она немного во время разбега оступилась и уже в полёте вырвала для сохранения равновесия свою руку из ладони Виктора. Великанова хотела встать, выйти во двор на свежий воздух, но ноги не слушались её, и она осталась сидеть за столом как прикованная, уронив на свои руки со смятым журналом голову.

— Так вот оно что! — пронеслось у неё в мозгу. — Значит, всё нам с Виктором было предначертано ещё три года тому назад. Господи! И зачем мы только пошли праздновать этот несчастный праздник?! Это он во всём виноват. Не прыгали бы через костер — всё было бы у нас нормально.

В шоковом состоянии Великанова как–то не могла осознать, что праздник Ивана Купала здесь абсолютно не при чём. Он ведь не творил будущее, он только как бы показал частицу его. Даже не показал, а просто предвещал такую вероятность, да и то, кто его знает, так уж правильны ли были народные поверья. Точно так же можно было обвинить во всех бедах и цыганку, но она ведь тоже просто заглянула в возможное будущее. Именно возможное, потому что всё зависело, в конечном счёте, только от самих Самойлова и Великановой. При этом, даже зная возможную частицу своего будущего, они могли изменить его сами, страстно желая этого, и делая решительные шаги. Желание то, возможно, и было, а вот шаги… Если они и были, то являлись слишком уж робкими, детскими, и то больше с одной стороны. Тот, кому по всем жизненным законам, как мужчине, нужно было что–то предпринимать, просто пассивно, как страус, прятал голову в песок, ещё и обвиняя при этом другую сторону. И всё благодаря своему, мягко сказать, странному характеру. Но человек должен вырабатывать свой характер таким образом, чтобы он помогал ему по жизни, а не просто слепо позволял следовать по дороге, причём, неизвестно, на какую тот его заведёт.