Александр Ройко - Всегда вместе Часть І Как молоды мы были

Умеренно континентальный климат Киева в равной степени благоприятен для многих растений: здесь свободно растут северные растения — лиственницы и кедры, южные — платаны, катальпы и прочие. На территории сада, в долине магнолий, нашли себе место настоящие чудеса растительного мира, содержащие более чем 40 видов этих растений.

С целью сохранения растений территория сада условно разделена на экспозиционную парковую часть и закрытую часть, где ценные экзоты испытывают меньший вред от посетителей. Увидеть там коллекции растений возможно лишь в сопровождении экскурсовода. Когда Люба с Соломией в 1969‑м году будут оканчивать институт, Ботанический сад станет научно–исследовательским учреждением

В закрытых оранжереях ботанического сада находятся тропические и субтропические растения, кактусовые и агавы, а также уникальные в Украине экспонаты прибрежных и водных растений. В оранжереях растут также пальмы, возраст некоторых из них перевалил за 150 лет.

Субтропические и тропические оранжереи экспозиции сформированы по ботанико–географическому принципу, который даёт возможность показать флору и частично растительность определенных географических регионов, что значительно повышает их научную и учебно–просветительскую ценность. Значительное место в коллекции занимают растения, которые относятся к категориям редкие и исчезающие в местах естественного произрастания.

Когда, уставшие после этой экскурсии, подруги возвратились в общежитие, то увидели, что народа там уже заметно прибавилось. Оно и понятно, впереди оставался только один свободный день. Поднявшись по лестнице (направляясь к своей комнате), они столкнулись с высоким симпатичным парнем, который как раз намеревался спускаться вниз.

— О, девчонки, рад вас видеть! — затем он наигранно церемонно раскланялся и добавил. — Привет, Люба! Привет, Соломия! Вы уже здесь? Без вещей. Значит, приехали раньше. И где вы сейчас были?

— Привет, Володя! Мы были в ботаническом саду, — улыбаясь его церемонности, ответила Соломия. — А ты куда? Только приехал, а тоже куда–то бежишь. Да ещё такой разнаряженный, и, к тому же, под вечер. Небось к своей Светлане?

— Точно, — ничуть не смущаясь ответил Владимир. — Бегу к Свете. Позвонил ей, и мы договорились встретиться. А что, больше двух месяцев не виделись.

— Да нет, ничего, Володя. Всё правильно, это я так. Передавай Свете от нас привет.

Парень торопливо начал спускаться по лестнице, а подруги продолжили свой путь к месту обитания. Если бы Настя Одарченко и Лариса Шемилова смогли бы сейчас встретиться с Владимиром, то они тотчас бы узнали в нём того парня, с которым в мае месяце Великанова сидела на лавочке, и которому она, со слов Насти, мило улыбалась. Да, Люба абсолютно не кривила душой, когда пару недель назад говорила Алине Макаровой, что у неё никого нет. Так в чём же дело, с кем встречается этот Владимир — с Великановой или с некой Светланой? А ларчик раскрывался просто. Этот Володя был студентом из параллельной девчонкам группы, той, кстати, где занимался и Николай, с которым Люба ходила на «Варшавскую мелодию». В той же группе училась и Светлана. Но, если Владимир был иногородним, то Светлана была столичной жительницей и, естественно, не проживала с ними в общежитии. А встречались Володя и Света уже давно, ещё с прошлой осени. Роман у них завязался, как рассказывали девчонки, ещё во время прошлогоднего пребывания в колхозе. И вот в тот день в мае Владимир договорился о встрече со Светланой в сквере на Крещатике. Она запаздывала, как ему казалось, хотя просто это он пришёл на место встречи гораздо раньше. Люба же в этот день была на центральном телеграфе, она разговаривала по телефону со своими родными. Подобные разговоры велись между членами семьи Великановых ежемесячно. Но, поскольку в доме у них, в Тараще телефона пока что не было, то нужно было предварительно заказывать этот разговор, то есть вызывать папу или маму на переговорный пункт в Тараще на определённое время. Удобней всего было заказывать такие разговоры именно на Крещатике, на центральном телеграфе, расположенном на площади Калинина (в 1977‑м году переименуется в площадь Октябрьской Революции). Переговорив с родными, Люба, не спеша, направлялась в сторону метро, и вот тут–то она столкнулась с Владимиром. Тот пригласил её присесть на лавочку и немного поговорить, пока, как он сказал, Светы нет, а ему одному скучно было сидеть. Великанова уже никуда не торопилась, а потому и присела поболтать с Володей. Тот был хорошим, добрым парнем, с открытым характером и, скорее всего, с такой же душой, если это не одно и то же. Об искренности, честности и порядочности этого парня говорил ещё тот факт, что он не побоялся пригласить Любу посидеть с ним и поговорить. А ведь со стороны их могли видеть (как Настя и Лариса) подружки Светланы или даже она сама. Но, очевидно, Владимира это не смущало, они со Светой, вероятно, доверяли друг другу и не боялись пересудов. Но почему же тогда, как говорили девчонки, Люба так мило щебетала и улыбалась этому парню? Это, наверное, вполне понятно из характеристики Володи — каков он сам, таков и его собеседник (или собеседница), такое к нему отношение. А почему она так заглядывала ему в глаза? Это что, было неправдой? И это было правдой, только здесь была роковая неточность — Люба не заглядывала парню в глаза, она просто во время разговора смотрелаему в глаза. Но так она поступала всегда. Она никогда, ни с кем не разговаривала, опустив голову или пряча глаза. Конечно, иногда и такое случалось (очень редко), но только в том случае, если она в чём–то провинилась, но это уже помимо её воли. А здесь никакой её вины не было. Когда ты искренен в разговоре, не кривишь душой, то нет необходимости прятать глаза. И это была уже характеристика самой Великановой.