Алексей Петров: Ночной вызов

Врач–гинеколог Александр Васильевич Чиликов подрабатывал на «скорой помощи». В гинекологическом отделении заканчивал в три часа дня, коллеги отправлялись домой, а он, если у него было дежурство, оставался, шёл в приёмный покой районной больницы, где уже ждала врача дежурный фельдшер Зинаида Фёдоровна Крошкина, грузная дама лет пятидесяти в очках с толстыми линзами.

Зинаида Фёдоровна страдала сильной близорукостью. Из–за очков с внушительными цилиндрами в оправе Крошкина казалась Чиликову беззащитной и наивной, как ребёнок. Она вечно краснела, порой удивлялась откровенной ерунде, а когда получала пустяковое замечание от доктора, заметно терялась, и её глаза наполнялись подозрительной влагой. Чиликов втайне прозвал Зинаиду Фёдоровну «Рыбьим Глазом» — всё из–за очков этих дурацких, из–за этого удивлённого взгляда, казавшегося ещё более круглым за толстыми стёклами, — но относился к Крошкиной с почтением: сам–то Александр Васильевич хоть и был грамотным врачом, но большого практического опыта не имел, на «скорой» проработал всего ничего и, если нужно было, к примеру, в вену попасть или промыть желудок с помощью зонда, озадачено сопел, сконфуженно гримасничал и с надеждой поглядывал на свою помощницу.

Заканчивалась «ежедневка», и Чиликов спешил на «скорую».

— Ну что, — вопросительно вскидывал брови он, когда входил в приёмное отделение.

— Пока всё спокойно, — забавно вздыхала Крошкина — так, словно была виновата в том, что ещё никто не позвонил в больницу и не вызвал врача. — Можете идти отдыхать.

На ночь Александр Васильевич уходил спать к себе, в ординаторскую гинекологического отделения, в другой корпус больницы. Там ведь всё родное: железная койка с продавленными пружинами, тощий, потемневший от бесчисленных санитарных обработок матрац, постель, которую сестра–хозяйка меняла раз в две недели, электрический чайник с обмотанным синей изолентой проводом, телефон на письменном столе, старенький чёрно–белый телевизор. А если вызов — звонила в ординаторскую Крошкина, и Чиликов выходил к больничным воротам, где его подбирала машина «скорой».

…В тот вечер доктор уснул довольно рано. «Ещё неизвестно, что за ночь впереди, а завтра — рабочий день, — подумал Александр. — Нужно хоть раз выспаться как следует». Это была его любимая песенка: хоть раз выспаться как следует; ах, как славно было бы, если б ни одного вызова!.. Он даже телевизор не стал смотреть. Включил — а там какой–то ужастик: вопли, кровь, ночные тени на сырых стенах… но его в болото! Чиликов закутался в одеяло, сложил вдвое подушку, чтобы было хоть чуть–чуть повыше, подсунул под неё правое плечо, повернулся к стенке и закрыл глаза. Вот так! Врач спит, а денежки идут…

Ночью он вдруг проснулся оттого, что почувствовал, как открылась дверь ординаторской. Размытая угловатая тень легла на пол. Чиликов поднял голову. На пороге стояла старуха — маленькая, сухонькая, тихая.

— Эй, чего вам? — прошептал охрипший со сна Чиликов.

Он никак не мог вспомнить эту пациентку. Худая, сгорбленная, лет семьдесят ей… Чиликов был уверен, что в гинекологическом отделении таких больных нет. Он нащупал на письменном столе у изголовья кровати кнопку настольной лампы, зажёг свет, но в этот миг старуха поспешно отпрянула и исчезла. Чиликов минуты две лежал неподвижно, бессмысленно вглядываясь в сырые пятна на потолке у окна и прислушиваясь к тишине, потом отыскал ногами тапочки под кроватью, поднялся, накинул халат и подошёл к двери ординаторской, выглянул. Длинный коридор отделения был пуст.

— Чёрт знает что такое! — выругался Чиликов, снова укладываясь в постель. — Проходной двор, ей–богу.

Он попытался заснуть снова, но мысль о странной гостье не давала ему покоя. Доктор почти час ворочался с боку на бок и уже решил было подняться, чтобы ещё раз посмотреть документы больных и найти историю болезни этой старушенции.

Но тут зазвонил телефон.

— Доктор, — взволнованно, словно курсистка на экзамене, произнесла Крошкина, — срочный вызов. Мужчине сорока лет плохо с сердцем.

— Где это?

— В Понюшкино.

Когда приехали, больной был уже мёртв. Чиликов понял это сразу — по какой–то особенной заострённости лица, по остекленевшему взгляду из–под полуоткрытых век, по безвольно отброшенной руке. Жена умершего сидела на краешке кровати и осторожно, но настойчиво растирала покойнику грудь. Чиликов понял, что она делает это уже довольно долго.