Дмитрий Огма: Морская пена

Виктор постоял, прислушиваясь к себе, присматриваясь к изредка мелькающей вдалеке искорке, и побрел в том направлении, будто почувствовав: ему туда. Сколько он так брел, на изредко вспыхивающий проблеск, не известно, все вокруг было прежним, ничего не менялось, не становилась и ярче, и ясней искорка, она все также была далека, все также редко вспыхивала, будто пробившись сквозь плотную черноту, и также гасла, пожранная этой чернотой. Он шел и шел, и вдруг, однажды он ощутил будто прикосновение, будто легкая, прохладная вода или плотный воздух скользнул по его лицу, будто он вошел в эту воду, не мокрую, невесомую, стоящую незримой стеной… Его подхватило что–то, какая–то неумолимая, могучая, нежная сила, и понесла будто в стремительном потоке, все слилось в темное месиво, замелькало с чудовищной скоростью, проносясь мимо, а потом вдруг сгустилось, превратилось в темный, широкий коридор, по которому он несся на встречу разгорающемуся свету.

Свет вдруг вспыхнул ослепительно, и его будто выбросило в этот свет, выбросило и отпустило. Глаза привыкли, и он увидел себя, стоящим посреди яркого, все заполняющего света, плотного и легкого, теперь не слепящего, по нему можно было перемещаться, перемещаться в нем, опереться на него, свет был повсюду, со всех сторон, и невидно было никаких признаков того мира, из которого его сюда вытолкнуло. Оглядевшись, попривыкнув, Виктор различил вдалеке будто некое марево, будто свет там был немного гуще, будто переливался перламутровыми муарами, растекался почти незримыми миражами. Виктор пошел туда, к чему–либо, более ничего вокруг не было, в этом безбрежном ярком свете. Подойдя ближе, он начал более отчетливо различать смутные очертания этого перламутрово–призрачного нечто, ему так показалось, показалось что нечто было безмерно–огромным, рождающимся из света, и рождающим этот свет, струящимся световыми потоками, исторгающее их, и живущее ими… Не понятно как Виктор понимал все это, откуда ему приходили в голову эти мысли, каким образом. Здесь все было так, все было наполнено смыслом, все и было самим этим смыслом, все было будто самой сутью, сутью всего и вся, единственное чего здесь не было — это сомнения.

Не сомневаясь, что поступает верно, он остановился, будто у некой, незримой грани, когда до бликующего, переливчатого нечто было еще безмерно далеко, но когда оно уже заполнило собой все обозримое пространство впереди. Виктор встал перед этим нечто и вдруг понял, что оно такое! Восторг, не острый, не яркий, но все сокрушающий внутри, заполняющий собой все закоулки души, вытесняющий оттуда все, что бы там ни было, разлился могучим потоком, подступил к горлу и Виктор выдохнул его, этот распирающий поток восторга:

— Господи!

Ему показалось, что Нечто слегка дрогнуло, всколыхнулось, и обратило на него внимание…

— Я слушаю… — сказало Нечто, не голосом, не как–либо вообще, а будто содроганием смысла где то внутри у Виктора.

— Я не знаю что сказать, Господи… — растерялся Виктор.

Нечто содрогнулось, будто успокаивая, утешая его, придавая ему уверенности и силы.

— Я не знаю, как я попал сюда, Господи… я бродил там, где все темно, и вдруг…

— Ты нашел путь, — ответило Нечто.

— Да, я искал что–то…не помню…не знаю что…

— Чего ты хочешь?

— Я не знаю…. Это не важно!

— А что важно?

— Важно то — чего хочешь Ты! Я так чувствую, Господи…

— Нужно чтобы ты вернулся назад, в свой мир, в свою жизнь, тебе рано еще умирать.

— В жизнь? Но я не хочу туда, Господи! Мне здесь хорошо, рядом с тобой! А там плохо, там нет у меня ничего, ни какой радости… Мне не счастливая, не добрая жизнь выпала…

— Ничего?

— Ничего! А…, да! — Виктор вдруг вспомнил. — Есть одно, есть! Жена моя, Марина! Это единственное светлое, что у меня есть там…

Он вдруг ясно вспомнил ее− свою жену, Марину, вспомнил и что ее имя значит — морская пена, и что пахнет от нее также, как и от теплого моря, прибоем, легкой пеной… Он вдруг ясно понял чего его тревожило, чего он искал — ее!

— Возвращайся!

— Как скажешь, Господи, — вздохнул Виктор. Чувства его раздвоились, но большая половина не хотела возвращаться, а в купе, он, наверное, хотел бы остаться здесь, но со своей женой, если такое возможно…

— Неужели так мало у тебя там счастья?

— Мало, Господи! — вздохнул Виктор. — Тот мир мне чужой, мне очень больно, неуютно там…

— Почему?

— Потому что я понимаю это… другим легче, они не понимают…

Читать дальше