Юрий Иванов-Милюхин - Соборная площадь

— И это все? — растерянно спросил я, чувствуя, что кровные двести двадцать пять тысяч зависли в воздухе.

— Конечно, — приподняла капризные бровки красавица. — Вам объяснили, что через три месяца придете и вам поменяют справочки на акции.

— А сейчас поменять эти справочки на более солидные бумажечки никак нельзя? Уверенности от них в получении когда–нибудь дивидендов, простите, не прибавилось.

— Еще рисунок не придуман, — недовольным басом прорычал сзади щуплый старик. — Молодой человек, не задерживайте операторшу.

Проходя мимо натужно пыхтевшей над бланками толстушки, я еще разок показал ей свои коронованные зубы. Затем, свернув по коридору за угол, ускорил шаг. На рынке пока все оставалось без изменений. Я заглянул через плечо отошедшего в сторонку Аркаши, который крутил в пальцах покрытый цветной глазурью амулетик со сценкой из библейских сказаний.

— Приобрел, за две тысячи, — шумно перевел он дыхание. — Не знаешь, какой, примерно, век?

— С ваучерами завязал, что ли? — всматриваясь в вещицу, спросил я. — Скрипка, похоже, начал набрасываться на голые крючки. Ни одного проходящего мимо гражданина не пропускает.

— Он и раньше набрасывался как с голодухи.

— Восемнадцатый, начало девятнадцатого века, — возвращая амулетик, пожал я плдечами. — Хочешь себе оставить?

— Нет, просто никто не брал.

— Я ваучеры вложил, в «Газпром» и в «Норильский никель». Взамен дали справочки. Вот такие.

— Разве это документы? — фыркнул Аркаша. — Жопу не подотрешь, насквозь просвечивается. Пару раз перегнул и порвались, кто их потом примет. Ты лучше иди чеки сдавай, если остались. Купцы уже лыжи навострили в аэропорт. А после них чек никому не станет нужным.

Осторожно свернув справки, я сунул их в паспорт. Кажется, руководители фондов именнно на это и расчитывают — затерять проще пареной репы. Но дело сделано. Перекинув сумку через плечо, я подался к купцам, встревоженной кучкой торчавшим в сторонке. Им предстоял бросок в неизвестность. Многие ваучеристы уже влетели на десятки милллионов рублей. Они надеялись еще проскочить.

— Последние по двадцать беру, — предупредил Толстопуз. — Сбивайте цену, иначе влет обеспечен. Что вы, действительно, ломите, словно впереди еще полгода. Все, ребята, больше продлять не станут.

— Дураку понятно, — согласился я. — А цена упадет сама, как только мигнут задние фонари ваших такси. Сами накручиваете, один по двадцать, второй по двадцать пятьсот с руками отрывает.

Избавившись от чеков, я повернул обратно. Было тревожно стоять с непривычно крупной суммой денег. Все–таки часть надо было отвезти домой. Мало ли что. У некоторых, конечно, налички в несколько раз больше, но они предпочитают отваливать с базара не в одиночку, и на своих машинах. Здесь же придется пройтись пешочком до остановки транспорта, затем в салоне автобуса впритык, когда не шевельнешь ни рукой, ни ногой. Потом своим ходом до дома, в вечно темный подъезд. Такси брать тоже опасно. Сколько уже ребят унеслось на них в неизстном направлении, так и не успев на прощание помахать ладонью. Но се ля ви — такова жизнь ваучериста. Чтобы каждодневно ощущать во рту кусок хлеба с маслом, нужно иметь крепкие нервы и осторожность разведчика. Не пунктуальная Европа и не вальяжная обеспеченная Америка. Россия — матушка с египетской тьмой даже на залитых солнечным светом центральных проспектах, не говоря о бесчиленных темных закоулках. Там вообще… космическая черная дыра.

До отбытия купцов я успел собрать и сдать еще несколько чеков. Последние два — три просто передавал стоящему рядом Толстопузу. Тот отслюнявливал деньги мне, а я уже производил окончательный расчет с клиентом. Братья Достоевские придерживались группы Сержа, Пиджак вертелся возле семейного подряда. Вместе они изредка покидали нас, чтобы снять урожай внутри базара. А урожай вызрел как никогда за почти два года. Я удивлялся, откуда у ребят и у купцов столько налички. Карусель крутилась, казалось, бесконечно. Но потом дошло. Купцы сбрасывали приобретенные в Москве или на ростовской бирже у Монте Кристо доллары ваучеристам, те, в свою очередь, клиентам, чаще челнокам, хохлам и особенно «новым русским». "«Капуста» возвращалась, чтобы тут же уйти за ваучеры, чеки — к купцам. Если у последних недоставало денег и «зелени», они спешили на биржу, сливали часть ваучеров по более высокой цене и намолот навара продолжался дальше. Конечный результат, естественно, был у монстров, наложивших лапу на финансовые загашники государства.