Владимир Лорченков - Табор уходит

 Скажите, Петреску, а вы верите в то, что эт… — начал было он.

 Давайте не обсуждать подобные скользкие темы, — оборвал его Петреску.

Мужчины замолчали и лишь крутили колеса. Постепенно Кишинев с его разбитым асфальтом, вывернутым бордюром, стоками без люков, с трупами собак, людей и лошадей под стенами полуразрушенных домов, закончился. Кое где еще иногда попадались дома, в которых прятались по ночам местные жители, но это были уже пригороды.

Лоринков и Петреску, крутившие педали, видели, как банда беспризорников избивает насмерть какого–то ребенка, несшего домой кусок хлеба; как болтаются на ветру повешенные разгневанными местными жителями беспризорники; как пасутся на бывших клумбах дикие козы; как грызут, повизгивая, чей–то труп бродячие собаки; как просят милостыню матери и люди как собирают воду с дождевых стоков…

Потом все это пропало, и начался просторный сельский тракт, ведший от Кишинева в сторону Касауцкого карьера, до которого предстоял долгий и опасный путь. Места начинались сразу за городом безлюдные и потому опасные, но приятели по путешествию вздохнули с облегчением, когда город кончился. Слишком уж мрачно там было, слишком много боли, жестокости и насилия. За городом, по крайней мере, начиналась природа.

 Не правда ли, Молдавия осенью прекрасна, — воскликнул Лоринков, когда друзья увидели деревья, покрытые всеми оттенками красного и желтого.

 Страна, из–за расчертивших ее полей и огородов, похожая на лоскутное одеяло! — сказал он задумчиво и сразу же потянулся записать удачную фразу в блокнотик.

 Где вы огороды–то увидали? — удивился Петреску. — Да и полей нет уже лет шесть как, все гагаузы во время очередного набега пожгли…

 Я вижу их своим художественным воображением, — сказал Лоринков.

 И я вижу несчастную, истерзанную, но прекрасную страну, — сказал он.

 И от всего этого нам предлагают отказаться «исходники»?! — воскликнул он.

 От этой земли, от этих полей и лугов, поражающих вычурным рисунком трав и цветов?! — говорил в волнении близорукий Лоринков.

 Бросить нашу землю и двинуться в поисках какой–то неведомой никому Новой земли, причем неведомо куда? — спросил Лоринков.

 Страна это люди, — сказал, подумав Петреску.

 Возможно, — сказал Лоринков, пафосно добавив — но как же она все–таки прекрасна, наша с вами Молдавия…

Петреску, включив воображение, — и постаравшись забыть о том, что Лоринков третий год участвует в розыгрыше грин–кард, — был вынужден признать правоту собеседника. Молдавия, когда на ней не было видно людей, производила умиротворяющее впечатление. Словно картина Моне, слегка обгрызенная по краям мышами, подумал Петреску, здорово удивившись такой, — столь несвойственной ему, — метафоре. Широкие вначале реки, несущиеся стремительно в своих руслах, стихали, чтобы обернуться задумчивыми ручьями, дремлющими на своих поворотах. Холмы играли друг с другом в прятки, прячась за другими холмами. Рощи на месте тенистых некогда лесов жалобно тянули ветви к земле. Сапсаны летали высоко в небе, оглядывая Молдавию, и видели внизу поскрипывающее сооружение с корпусом автомобиля «джип», довольно быстро едущее по пыльной дороге.

На самой крыше сооружения чернела какая–то труба.

Петреску забыл сказать Лоринкову, что взял с собой и гранатомет.

12. Серафим сказал: грядет война за торжество правды.

13. … сердце мое, когда пренебрег…

14. … страшная беда и смертная мука…

15. …открыл истину ушам моим и глазам моим…

16. И сердцу моему, ибо если истина скрыта от сердца…

17. Уши не слышат и глаза не видят

18. … и Ты ввел меня в совет чистых… вины же той…

19. С тех пор я познал, что есть надежда и для тех, кто раскаялся.

20. И перестал грешить, хоть раньше и грешил.

21. Даже тот, кто продавал женщин в Стамбул за 3 тысячи евро и мужчин в Португалию за пять тысяч евро, может спастись….

22. Если душа его очистилась от скверны…

23. Путем Господа без лукавства идти..

24. … утешимся и мы..

25. Ведь знаем мы, люди Исхода, призванные спасти народ молдавский, что ты возвысишь немногих уцелевших в Твоем народе и остаток в Твоем наследии.

26. И Ты переплавишь нас, чтоб очистить от вины, как плохой топор плавят, чтобы сделать из него хороший.

27. Острый и мощный, словно твой гнев.

28. Ибо все наши деяния в Истине твоей и по твой доброте ты судишь нас, молдаван, с избытком жалости и прощения.

29. Ради славы Твоей и для Себя самого создал ты учение Исхода.