Александр Тарнорудер - Vertigo

— Наверное… Пока погода хорошая, стоит обойти, чтобы исключить элементарные варианты.

— Подняться на Черчилль?

— А зачем?

— Может, они пошли устанавливать оборудование на вершину?

— Не исключено, но не сегодня…

— Да, не сегодня, и по западному склону — он не такой крутой.

— А что сегодня?

— Самое умное, что ты можешь сделать — это обследовать станцию и привыкнуть к высоте. Не спеши, любая мелочь может оказаться важной. И, наверное, в вигваме ночью будет теплее, чем в палатке.

Дан подвесил к потолку фонарь, запалил миниатюрную каталитическую печку, чтобы обогреть помещение, и принялся затаскивать внутрь пожитки. Надо вообразить себя местным жителем, подумал он, может, тогда придет в голову, что могло приключиться с обитателями станции. И еще, надо как следует отдохнуть: не то чтобы он чувствовал упадок сил, но физическая нагрузка и высота незаметно делали свое дело, и он не мог это игнорировать. Настало самое время порадовать себя горным гурме на растопленном снегу: пара кубиков бульона, пресное картофельное пюре из пакета с тюбиком паштета, и завершить полнехонькой кружкой горячего чая с клубничным джемом.

Невероятно, как запах бульона делает домом любое место.

Шарада не поддавалась. Пока он занимался трапезой, треугольная тень от Черчилля надвинулась на станцию, сразу похолодало и стало неуютно. Кабель от спутниковой тарелки, ни с чем не соединяясь, был смотан черным кольцом под потолком. Часть ящиков Дан не смог открыть по причине их основательной заколоченности, а те, что были не заперты или поддались небольшой отвертке из малого туристского ремнабора, не содержали ровным счетом ничего интересного. Не было ни передатчика, ни телефона, ни телевизора, ни компьютера, ни даже самого примитивного радио.

Будка в горах, грубый макет «метеостанции» для все той же ролевой игры. Так где же может быть разгадка? На краю плато или на вершине Черчилля? Барсучий Нос облетела вокруг плато и вокруг горы — и с самолета он тоже ничего интересного не увидел — снег да снег кругом. Так какого черта его сюда забросили? Посмотреть на человека в идиотской ситуации? Он был практически уверен, что намеченный им на завтра осмотр местности ничего не даст. Поиски черного кота в темной комнате, где никакого кота нет? Понаблюдать за поведением человека, который ищет черного кота в темной комнате, и не знает, что его там нет? Или знает, но все равно, подчиняясь правилам игры, продолжает искать? Ведь главное, это не находка (еще и найдет, чего доброго), а процесс поиска черного кота, вернее, даже не сам процесс, а демонстрация процесса в той его интерпретации, что должна понравиться наблюдателю. И что знает черный кот о той самой темной комнате, где его нет? А что делать человеку, который понимает, что ушлый наблюдатель фиксирует каждое его действие в поисках черного кота, которого нет в темной комнате, и прекрасно знает, что поиски кота — это сплошной блеф и дурацкая игра? А кот, которого нет, тоже отлично знает, что его постоянно ищут, и поэтому прячется от всех, как ищущего, так и наблюдателя.

«Пойди туда, не знаю, куда; принеси то, не знаю, что».

Прочитала мама Даниле сказку про Андрея–стрелка, и очень эта сказка Даниле понравилась — всех–то удалой Андрей–стрелок победил, на умнице Марье–царевне женился, купцов–живоглотов объегорил, вражине коту Баюну бока намял, от Бабы — Яги утек, царя–олигарха дубинкой в лобешник уложил, а тут и народ благодарный проснулся и ну Андрея на царство сажать–уважать. Так сказка Даниле понравилась, что он еще долго дедовым гостям заявлял:

— Я Данила–стрелок, иду туда, не знаю, куда, ищу то, не знаю, что, а женюсь я на Марье–царевне и буду я всея–царем.

В начале девяностых, не в пример застойным восьмидесятым, такой ответ воспринимался не с оглядкой и страхом, а с умилением души. Непонятно только, в какую страну подался сват Наум, который все дела за Андрея–стрелка переделал, и как теперь без свата Наума дальше жить.

И повторилась та сказка, да в заморском варианте: пришел Данила–шутер к Бабе — Яге на работу наниматься, а она и говорит: «Не обессудь, Данила, только должен ты пройти испытания великие». Сказала, да и превратила Данилу в мыша серого, и посадила его в лабиринт под стеклом — беги, мистер Данила–шутер, спасай свою серую шкурку. И закручинился тут мистер Данила: Марье–феминистке ковер ткать западло; кота Баюна не тронь — редким животным стал, в красную книгу записался; купцы без адвокатов на улицу носа не кажут; сват господин Наум говорит: «извини, Данила, на себя работаю, мне хозяев не надо». А народ совсем обнаглел, руки царской не признает, а кричит: властвовать хочешь, так иди с лягушкой целуйся, Опрой зовут. Пробежал Данила–шутер по лабиринту, шкурку свою серую сберег в целости, золотых понтов–долларов набрал видимо–невидимо, а Баба — Яга тут как тут: сгребла Данилу двумя перстами за шкирман да и посадила его в другой ящик, что пострашнее будет: нету там никакого лабиринта — иди, Данила–шутер, туда, не знаю, куда, неси то, не знаю что, да на судьбу, браток, не пеняй, а понты твои золотые я у себя придержу, на всякий случай. И стало Даниле–шутеру страшно, да не потому, что с врагом сразиться боится, а потому, что знает — из ящика того ему все равно никуда не выбраться.