Борис Кригер - Кружение над бездной

Может, мне недолго жить осталось. Исхудал. Ну, были у меня всякие связи… Не подумайте! Только с девицами. Проверился. Да нет. Здоров. Здоров, молод — и полон сил! Жалко здорового себя убивать. Пущай поживу… Хотя иногда так хочется! Пожить? Покончить с собой? И того, и другого, и можно без хлеба. Ведь не хлебом единым сыты скотины… Ах, как мне все обрыдло. Если бы не Настя, в последний запой я со всем бы и покончил. Почему? Потому что надоело думать.

Апостол Андрей был родом из Галилеи. Зелень ее холмов вселяла надежду на возможность счастья. Небеса, пронзенные лучами щадящего, словно бы смягченного облаками, солнца, позволяли уповать на повсеместное присутствие Божие. Не случайно северная часть Святой земли отличалась плодородием и живописностью, а жители ее — добродушием и гостеприимством. Галилеяне легко уживались с эллинами, во множестве населявшими их страну, многие говорили по–гречески и даже носили греческие имена. Имя Андрей — греческое, и в переводе означает «мужественный».

Не все времена одинаковы. Некоторые моменты вселенского времени Господь именует «полнотой времени», когда приходит час великих изменений. Апостол Андрей жил именно в такие восхитительные времена. «Полнота времени» ожидалась в мире задолго до Рождения Спасителя, но именно тогда были все основания верить, что мессия, посланник Божий, избавитель, предсказанный столькими пророками, должен вот–вот явиться во плоти. С юности будущий апостол, всей душой обратился к Богу. Он не вступил в брак и вместе со своим братом занялся рыболовством.

Облачаясь в разные тона синевы небес и вод, изо дня в день бороздили они на своей лодке гладь Галилейского моря, порой такого зеркального, что казалось — ступи на его чуть приподнятую над впадиной берегов столешницу, и вода удержит, не даст человеку рухнуть, разбрасывая вокруг битое стекло брызг. Каждая капля превращается в алмаз, как только ее касается луч солнце. Так и наши души — разбросанные осколки, они начинают сиять всеми гранями только уловив присутствие Бога, легкое дуновение его абсолютного бытия.

Летом и осенью лучше всего ловить рыбу возле устья Иордана, этого зеленого ленивого потока вод, сполна питающих восхитительную долину и далеко на юге безрадостно теряющихся в соленом мареве удушливого Мертвого моря.

Когда предтеча Иоанн Креститель начал проповедовать на берегах Иордана, Андрей вместе с Иоанном последовал за пророком. Многие полагали, что, может быть, Иоанн Креститель и есть ожидаемый Мессия, но он объяснял, что послан только приготовить Ему путь.

Вера — источник жизни. Потеряй человек веру — и перестанет существовать. Он для Бога и Бог для него. Это только кажется, что есть некий отдельный объективный наружный мир. Он всего лишь то, что отображается в нашем сознании полном снами и иллюзорными колыханиями нестойких занавесей бытия. Вера так же естественна, как потребность дышать, любить, видеть сны, пить полной грудью восхитительный воздух небесных откровений, преподаваемых нам лишь в той мере, в которой мы можем их вместить.

В то время Иисус пришел к Иоанну Крестителю на Иордан, желая принять крещение, и тот, указывая на Господа, сказал своим ученикам: «Вот Агнец Божий, Который берет на себя грехи мира».

Свершилось Богоявление! Бог сошел на землю и, водворившись в плоть, подал нам пример безграничной, жертвенной любви. Кто же мы, чтобы в этом сомневаться? Чтобы сметь этого не принимать? Мы сами себе творцы и разрушители? Бесы и ангелы? Судьи и подсудимые? Мудрецы и безумцы?

«Вот Агнец Божий…» Услышав это, Андрей с Иоанном Богословом последовали за Иисусом и стали Его учениками. В этот же день Андрей пришел к своему брату Симону Петру и сказал: «Мы нашли Мессию».

Однажды Андрея Виригина чуть не убили. Его убивали и раньше, избивали, душили, резали, травили и даже пытались сжечь. Но всякий раз существовала какая–то предыстория, а тут все произошло обыденно. Кто–то просто взял и бросил в него пустую пивную бутылку. Он шел через железнодорожные пути, а бухой шутник метнул бутылку, видимо, с пешеходного моста.

А может, это убийца отца и метнул? Понимает ведь, что пока сын жив, пока в полном здравии и памяти… А может, кто–то просто развлекался. Прицелился в движущуюся мишень и… Скорее всего, так и было. Но самое страшное, если бросили не целясь, наугад, высвобождаясь от лишней ноши, и тут уж заиграла, зарезвилась сила случая, шанса, потревоженного зыбкой теорией вероятностей. У бросившего — облегчение, что расстался с ненужной оболочкой, у жертвы — тоже облегчение. Ведь смерть — невероятно облегчающее событие. Во всяком случае, должна быть таким событием. И зачем мы стенаем и жалуемся? Всё кругом, как ни верти, сплошное облегчение. Тургенев как–то записал в дневнике, что самое интересное в жизни — это смерть.