Чарльз Буковски - Рассказы

— Мы не едем в аэропорт, — произнес агент слева от Президента.

— Мы не едем в аэропорт? — переспросил Президент.

Агенты снова затихли. Морось перешла в дождь. Водитель включил дворники.

— Слушайте, в чем дело? — спросил Президент. — Что тут происходит?

— Которую неделю уже льет, — сказал агент, сидевший с водителем. — Это угнетает. Хорошо бы немного солнышка.

— Я б тоже не отказался, — подтвердил водитель.

— Тут что–то не так, — сказал Президент. — Я требую знать…

— Вы больше не в том положении, чтобы требовать, — ответил агент справа.

— Вы имеете в виду?.. — начал Президент.

— Мы имеем в виду, — ответил тот же агент.

— Это будет покушение? — спросил Президент.

— Вряд ли. Это старомодно.

— Тогда что…

— Прошу вас. У нас приказ ничего не обсуждать.

Они ехали так несколько часов. Дождь не прекращался. Никто не произносил ни слова.

— Теперь, — произнес агент слева, — еще один круг и сворачивай. Хвоста нет. Дождь нам очень помог.

Машина еще немного покружила по местности и свернула на узенькую грунтовку. Было грязно, и колеса то и дело скользили, проворачивались, потом снова отыскивали опору, и машина продвигалась вперед. Человек в желтом дождевике посветил фонариком и направил их в открытые ворота гаража. Место было уединенным, вокруг много деревьев. Слева от гаража стояла небольшая ферма. Агенты открыли двери машины.

— Выходите, — велели они Президенту. Президент повиновался. Агенты тщательно обступили Президента, хотя вокруг не было ни души на многие мили, если не считать человека с фонариком и в желтом плаще.

— Я не понимаю, почему все нельзя сделать прямо здесь, — произнес человек в желтом плаще. — По–другому точно выйдет рискованнее.

— Приказ, — ответил один агент. — Сам знаешь. Он всегда был знаменит своей интуицией. А теперь и подавно.

— Холодина какая. У вас есть время выпить чашечку кофе? Он готов.

— Очень мило с твой стороны. Мы долго ехали. Я полагаю, вторую машину снарядили?

— Конечно. Проверяли неоднократно. На самом деле, мы минут на десять опережаем график. Я поэтому кофе и предложил. Знаете же, как он любит точность.

— Ладно, тогда зайдем.

Не выпуская Президента из своего круга, агенты вошли в домик.

— Сядьте здесь, — велел один Президенту.

— Хороший кофе, — сказал человек в желтом дождевике. — Вручную молол.

Он обошел всех с кофейником. Налил себе, сел, не снимая дождевика, только капюшон отстегнул и кинул на печку.

— Ах, хорошо, — вымолвил один агент.

— Сливки и сахар? — спросил у Президента другой.

— Давайте, — ответил тот…

В старой машине места было немного, но все поместились; Президент — снова на заднем сиденье… Старая машина тоже буксовала в грязи, колеса проваливались в выбоины, но обратно на дорогу они выбрались. Снова большую часть пути молчали. Потом один агент закурил.

— Черт, никак бросить курить не могу!

— Да, это непросто, делов–то. Не бери в голову.

— Я и так не беру. Просто от самого себя противно.

— Да ладно тебе. Сегодня великий день в Истории.

— Это уж точно! — ответил тот, что с сигаретой.

И глубоко затянулся…

Они остановились возле старых меблирашек. Дождь не прекращался. Немного посидели в машине.

— Всё, — сказал агент рядом с водителем, — выводи его. Чисто. На улицах никого.

Они провели Президента, держа его между собой, сначала через парадное, затем 3 лестничных пролета вверх, не выпуская его ни на секунду. Остановились и постучали в 306‑й. Условным стуком: один удар, пауза, 3 удара, пауза, два…

Дверь открылась, и агенты быстро втолкнули Президента внутрь. Дверь за ним закрыли и заперли. Внутри его ждали три человека. Двоим — за 50. Костюм третьего состоял из старой батрацкой рубахи, поношенных штанов на несколько размеров больше и башмаков за 10 долларов, стоптанных и нечищенных. Он сидел в кресле–качалке посередине. Было ему лет 80, но он улыбался… а глаза оставались теми же; нос, подбородок, лоб тоже не сильно изменились.

— Добро пожаловать, господин Президент. Я долго поджидал Историю, Науку и Вас, и вот все прибыли по расписанию сегодня…

Президент вгляделся в старика в качалке:

— Боже милостивый! Вы… вы же…

— Вы меня узнали! Иные ваши сограждане подшучивали над нашим сходством! Слишком глупо даже предполагать, что я был…

— Но ведь доказано, что…

— Разумеется, доказано. Бункеры: 30 апреля 1945 года. Нам так хотелось. Я был терпелив. Наука оставалась с нами, но иногда мне приходилось поторапливать историю. Нам нужен был верный человек. Вы — наш верный человек. Остальные были слишком невозможны — слишком чужды моей политической философии… Вы — намного идеальнее. Работая через вас, все окажется гораздо легче. Но, как я сказал уже, приходилось немного подгонять ролик Истории… в моем возрасте… я был вынужден…