Чарльз Буковски - Рассказы

— Я об этом еще не подумал, — ответил Тони.

— Так подумай, — сказал Билл, начисляя себе щедрой рукой.

Тони попытался подумать.

— А ведь знаешь, мы же в тюрьму сесть за это можем. Если нас поймают.

— Ну дак. И?

— Н-ну, мне кажется, мы сделали ошибку, только уже слишком поздно.

— Слишком поздно, — отозвался Билл.

— Поэтому, — подытожил Тони, начисляя щедрой рукой себе, — раз уж мы с этим жмуриком тут застряли, можно хоть поглядеть на него.

— Поглядеть?

— Ну, поглядеть.

— А очко не взыграет? — осведомился Билл.

— Фиг знает.

— Ссышь?

— Ну. Меня к такому не готовили, — сказал Тони.

— Хорошо. Ты тянешь простыню, — решил Билл, — только сперва мне налей. Наливай, а потом тяни.

— Ладно, — согласился Тони.

Наполнил стакан Билла. Подошел к кровати.

— Ну, всё, — сказал Тони, — по-ЕХАЛИ!

И содрал с тела простыню через голову. Глаз он не открывал.

— Боже ПРАВЕДНЫЙ! — произнес Билл. — Это же баба! Молодая!

Тони открыл глаза.

— Ага. Была молодой. Господи, ты посмотри на эти волосы, светлые, аж задницу прикрывают. Но УМЕРЛА! Кошмарно и окончательно умерла, навсегда. Вот невезуха! Я такого не понимаю.

— Как ты думаешь, ей сколько было?

— Да не похожа она на мертвую, — сказал Билл.

— Тем не менее.

— Посмотри только, какие сиськи! Какие ляжки! Какая пизда! Во пизда: по–прежнему как живая!

— Ага, — сказал Тони. — Про пизду знаешь, как говорят: первой появляется, последней уходит.

Тони подошел к пизде, потрогал. Приподнял одну грудь, поцеловал эту чертову дохлятину.

— Так грустно, все так грустно — живем всю жизнь, как идиоты, а в самом конце подыхаем.

— Трупы нельзя трогать, — сказал Билл.

— Она прекрасна, — ответил Тони, — даже мертвая, она прекрасна.

— Ага, только если б она живой была, то на такую шантрапу, как ты, во второй раз бы и не взглянула. Сам же знаешь, разве нет?

— Еще бы! В этом–то все и дело! Теперь она ОТКАЗАТЬ не сможет!

— Ты это о чем, к ебеней фене?

— О том, — ответил Тони, — что хуй у меня твердый. ОЧЕНЬ ТВЕРДЫЙ!

Тони сходил и налил себе из банки. Выпил.

Потом подошел к кровати, стал целовать ей груди, запускать в ее волосы пальцы и, в конце концов, впился ей губами в мертвый рот. Поцелуй живого и мертвой. А потом взгромоздился на нее.

Это было ХОРОШО. Тони рвал и метал. Ни разу в жизни такой хорошей ебли у него не было! Он кончил. Скатился, вытерся простыней.

Билл наблюдал за всем процессом, то и дело поднося ко рту галлон мускателя под тусклой лампочкой.

— Господи, Билл, это было прекрасно, прекрасно!

— Да ты совсем рехнулся! Ты только что выебал покойницу!

— А ты всю жизнь покойниц ебал — дохлых теток с дохлой душой и дохлой пиздой, — только не знал этого! Прости, Билл, но ебаться с нею было прекрасно. Мне нисколько не стыдно.

— Она настолько хороша?

— Ты никогда в это не поверишь.

Тони сходил в ванную и поссал.

Когда он вернулся, Билл уже сидел на теле верхом. Продвигался он успешно. Даже постанывал и немного рычал. Затем нагнулся, поцеловал этот мертвый рот и кончил.

Потом скатился, схватил край простыни, вытерся.

— Ты прав. Лучше никогда в жизни не ебался!

Потом они оба сидели на стульях и смотрели на нее.

— А интересно, как ее звали? — спросил Тони. — Я влюбился.

Билл засмеялся.

— Вот теперь я знаю, что ты назюзюкался! И в живую–то бабу только придурок конченый влюбится, а ты на мертвой залип.

— Ну, залип, и что с того? — сказал Тони.

— Залип так залип, — сказал Билл. — Теперь–то что будем делать?

— Выкинем ее отсюда к чертовой матери! — ответил Тони.

— Как?

— Так же, как и затащили: по лестнице.

— Потом?

— Потом — в твою машину. Отвезем ее на Пляж Венеция и скинем в море.

— Вода холодная.

— Она ее почувствует не больше, чем твой хуй у себя внутри.

— А твой? — спросил Билл.

— Его она тоже не почувствовала, — ответил Тони.

Вот она — дважды выебанная, мертво разлатанная на простынях.

— Шевели мослами, крошка! — заорал Тони.

Он схватил ее за ноги и помедлил. Билл схватил за голову. Когда они выбежали из комнаты, дверь осталась открытой. Тони пинком захлопнул ее, как только они оказались на площадке; простыня больше не обматывала тело, а, скорее, просто телепалась на нем. Как мокрая вихотка на кухонном кране. И снова много билась она головой, бедрами и обширной задницей о стены и лестничные перила.

Они зашвырнули ее на заднее сиденье к Биллу.

— Постой, постой, малыш! — завопил Тони.