Чарльз Буковски - Рассказы

Фон Брашлии повернулся к Индейцу Майку:

— это просто незначительный каприз техники, верьте мне. через минуту я все исправлю, я?

— надеюсь, — произнес Индеец Майк. — у меня тут 14 дюймов ждут, и я на 20 баксов обеднел.

— я люблю тебя, — говорила мне Таня. — я никогда ни с одним человеком ебаться больше не буду. если ты не сможешь быть со мной, то никого другого у меня не будет.

— я прошу тебя, Таня, что бы ты ни сделала.

проф уже злился, он крутил ручки, но ничего не происходило:

— ТАНЯ! тебе уже пора ЕБАТЬ ВТОРОГО человека! я уже… устал… наверное, шнапс… спать… Таня…

— ах, — сказала Таня, — ты гнилой старый ебила! со своим шнапсом — а потом за сиськи меня всю ночь кусаешь, заснуть мне не даешь! сам даже поднять его по–человечески не можешь! блевать тянет!

— ВАС?

— Я СКАЗАЛА, «ТЫ ДАЖЕ ПОДНЯТЬ ЕГО ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ НЕ МОЖЕШЬ!»

— ты, Таня, ты за это заплатишь! ты — моё творение, а не я твоё!

он продолжал вертеть свои волшебные рукоятки. я имею в виду, на своей машине. он уже довольно сильно рассердился, это было хорошо заметно. видно было и то, что гнев придал ему какое–то сияние превыше его самого.

— ты подожди, Майк, мне просто надо электронику подрегулировать! подожди! короткое замыкание! я его вижу!

потом он подскочил. этот парень, которого спасли от русских.

он посмотрел на Индейца Майка:

— всё исправлено! машина в порядке! наслаждайся!

и он отошел к своей бутылке шнапса, налил себе хорошенько, сел смотреть.

Таня встала у меня с коленей и подошла к Индейцу Майку. я наблюдал, как они обнимаются.

Таня расстегнула Майку молнию, вытащила его хуй — чуваки, хуя же у него было до хуя! он сказал 14 дюймов, а больше походило на все 20.

тут Таня обвила этот хуй всеми своими пальцами.

Майк застонал от благости.

затем она вырвала весь этот хуй прямо из тела. и отбросила его в сторону.

я видел, как эта штука покатилась по ковру обезумевшей сосиской, оставляя за собой печальныи след из капелек крови, докатилась до стены. и осталась там — с головкой, но без ножек, да и пойти некуда… что, в обшем–то, было похоже на правду.

за ним последовали ЯЙЦА — полетели прямо по воздуху. тяжелой кривой дугой. они просто шлепнулись на середину ковра, не зная, что бы еше такого сделать — кроме как капать на него кровью.

вот они и капали.

Фон Брашлиц, герой русско–американского вторжения, пристально посмотрел на то, что осталось от Индейца Майка, моего старого кореша и собутыльника, что ярко краснело на полу, расползаясь от центра, — и выбрал прямой путь, вниз по лестнице…

комната 69 предпочла все, что угодно, только не это.

а затем я спросил ее:

— Таня, легавые прискачут сюда очень быстро, не посвятить ли нам номер этой комнаты нашей любви?

— конечно, любовь моя!

мы управились — как раз вовремя, и тут ворвались глупые мусора.

один из грамотеев затем объявил, что Индеец Майк мертв.

а поскольку Фон Б. был чем–то вроде продукта Правительства США, вокруг собралось чертовски много народу — разные ссыкливые чинуши — пожарники, репортеры, менты, изобретатель, ЦРУ, ФБР и иные разнообразные формы человеческого говна.

Таня подошла и села ко мне на колени.

— они меня сейчас убьют, пожалуйста, попробуй не грустить.

я ничего не ответил.

потом Фон Брашлиц завопил, тыча в Таню:

— ГОВОРЮ ВАМ, ДЖЕНТЛЬМЕНЫ, У НЕЕ НЕТ ЧУВСТВ! Я СПАС ЭТУ ПРОКЛЯТУЮ ДРЯНЬ ОТ ГИТЛЕРА! говорю вам, она просто МАШИНА и ничего больше!

те просто толпились вокруг. Фон Б. никто не верил.

очевидно, что это была самая прекрасная машина, да еше и так называемая женщина, которую они встречали в жизни.

— ох блядь! да вы идиоты! каждая женщина — просто ебливая машина, неужели вы не видите? они подыгрывают тому, кто больше всех ставит! НЕТ ТАКОЙ ВЕШИ — ЛЮБВИ! ЭТО СКАЗОЧНЫЙ МИРАЖ, КАК РОЖДЕСТВО!

они ему по–прежнему не верили.

— ЭТО — всего лишь машина! не БОЙТЕСЬ! СМОТРИТЕ!

Фон Брашлиц схватил Таню за руку.

полностью оторвал ее от тела.

а внутри — в дыре ее плеча — и хорошо видно — не было ничего, кроме проводов и трубок — свернутых, по ним что–то бежало — плюс какая–то фигня, слабо напоминавшая кровь.

я смотрел, как Таня стоит посередине, а из плеча у нее свисает кольцо провода — оттуда, где раньше была рука. она посмотрела на меня:

— прошу тебя, и ради меня тоже! я же просила тебя не сильно грустить.

я смотрел, как они всем скопом накинулись на нее, и вгрызались, и насиловали, и рвали ее на части.