Вадим Тарасенко - Спасите наши души

— А–а–а-а-а, — отчаянный, наполненный болью, страданием вопль хлестнул по сводам пещеры, вмиг выбивая из мужской головы все мысли. Мужчина встрепенулся, еще сильнее сжал руку жены:

— Тужься Мария, тужься. Сейчас он вылезет.

— А–а–а-а

Иосиф увидел, как разверзлось лоно его жены, как оттуда хлынула кровь, вода и маленькая, как апельсин, голова младенца показалась на свет. Грубые руки плотника обхватили ее и мягко потянули вверх. Секунда, другая и сморщенный, комок живой плоти, плоти будущего Спасителя, дергая своими ручками и ножками, беззащитно лежал в руках человека. Иосиф взял нож и перерезал пуповину. Все! Очередной Великий Замысел Творца начал претворяться в жизнь. Сила, управляющая всей Вселенной, сама Вселенная выплеснула на Землю свою волю, свой план для землян на ближайшие несколько тысяч лет. Шлюзами в данном случае оказалось женское лоно.

«Вот так, священник, появился ваш очередной Мессия. Еще только через четыреста лет родиться Аттила и поведет своих гуннов на Рим и падет языческий колос. Но за это время он выносит, зачатое в Иерусалиме, дитя христианства. Выносит, родит и погибнет. Погибнет рабство. А на останках Рима вырастут другие народы, и для них наступит эра Христианства, эра Свободного Человека».

«А что будет потом?»

«Пройдет век, другой и наступит эра Человека, Осознавшего Свою Миссию».

«А потом?»

«Священник, увы, не тебя я избрал следующим Иоанном — Богословом». (9)

«Спасибо, Господи, за прямоту».

«Не за что», — и экран компьютера потух…

Перевернув последнюю страницу, Сергей услышал, голос Инны из кухни:

— Сережка, иди кушать.

— Иду, — мужчина встал и направился навстречу соблазнительным, аппетитным запахам.

— Ну как? — девушка вопросительно посмотрела на Сергея.

— Великолепно. Глядя на этот стол, вмиг забываешь, что чревоугодие — это грех.

— Да я не о своей стряпне. Попробовал бы ты сказать, что–нибудь иное — отправился бы сразу назад вкушать пищу духовную.

— Тогда о чем это ты?

— Вот как раз о пище духовной.

— Ты же это читала. Сама знаешь — ошеломляюще.

— Ладно, садись за стол. А то, честно говоря, я довольно сильно проголодалась.

Сели. После быстрого, тихого: «Спасибо Тебе, Господи, за пищу, которую ты нам даешь» одновременно две вилки вонзились в желтые, блестящие от масла, парующие картошки.

— Кстати, у меня тут классная мысль возникла, — девушка ловко подцепила консервированный помидор и поднесла его ко рту.

— Какая?

— А ты возьми и издай все это и назови «Евангелие от Бога». Прославишься на весь мир, — помидор отправился в свой последний путь по пищеводу.

Сергей улыбнулся:

— Ну, во–первых, это не «Евангелие от Бога» — евангелие это жизнеописание Христа, а тут, — он кивнул на листке с текстом, — изложен смысл существования человечества, сказано для чего же, в конце концов, мы Им созданы.

— Ну тогда назови это «Замысел Божий» или более скромно, но со вкусом «Мои беседы с Богом», — Иннина вилка нацелилась на, даже по внешнему виду хрустящий, огурец.

— Меня съедят наши церковные власти. Все, что здесь написано, с их точки зрения сплошная ересь и богохульство, — зубы Сергея деловито начали подготавливать к закланию очередную картошину.

— А лавры Мартина Лютера (10) тебя не мучают? Представь себе: ты — основоположник нового учения. Да твое же имя навсегда останется в истории, — девушка озорно улыбнулась, — так сказать оставишь свою царапину на скрижалях истории.

— Во–первых, не основоположник, а в лучшем случае — вестник.

— То же не мало, — охотно согласилась Инна. Представляешь, ты станешь в один ряд со столпами Христианского учения. Помнишь, как у нас раньше кричали на всех углах: «Да здравствует учение Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина — у–р–р-а-а». Ну а про тебя в церквах будут петь речитативом: «Да будут благословенны имена Матфея, Иоанна, Луки (11) , Сергея. Аллилуйя славься», — девушка захохотала.

— Марка (11) еще забыла.

— Ну Марка, значит Марка. Прямо как в песне поется: «Великолепная пятерка и вратарь», пардон, Господь.

— Не богохульствуй, — стараясь быть суровым, сказал священник.

— У, какой ты у нас суровый.

— Я никак не пойму — ты все это в шутку говоришь или всерьез? — Сергей вопросительно посмотрел на Инну.

— Всерьез, Сережа, всерьез. А то, что я улыбаюсь… а чего мне не улыбаться — я же подталкиваю тебя на великое, богоугодное дело, а значит, сама совершаю богоугодное дело. А богоугодное дело должно вызывать радость. А радость вызывает улыбку. Вот я и улыбаюсь.