Вадим Тарасенко - Спасите наши души

«Но все–таки зачем, Господи?»

«Ха. Представь, священник, что все такие умные как ты. Кто пахать будет? Молчишь. То–то».

«Ну а зачем нужны негодяи?»

«А что бы остальные видели, что негодяи, как правило, плохо кончают. Они — живое воплощение зла. Что бы стремиться к хорошему, нужно четко знать и видеть, что такое плохое. Зло — это опора, от которой нужно оттолкнуться, чтобы допрыгнуть до хорошего, до прекрасного, до звезд. Так что негодяи, прелюбодеи, подлецы и прочая нехорошая живность имеет свою важную функцию в жизни».

«Значит Дьявол…», — отец Сергий не успел набрать до конца фразу на компьютере.

«Да, священник, да. Дьявол это опора, это фундамент, чтобы от него оттолкнуться и попробовать допрыгнуть до добра, дотянуться до света, дотянуться до МЕНЯ. Фундамент должен быть. Пусть он будет под землей. Грязный, холодный, мрачный. Но без него не построишь высокого, добротного, на века, храма. Как бы этот храм не был прекрасен и светел, но если он построен на чистеньком, светленьком песочке, он быстро рухнет. Бетон нужен, бетон — холодный, массивный, серый. Чтобы вспыхнула яркая искорка под названием «Жизнь», нужны два полюса — добро и зло, Бог и Дьявол».

«А религия?»

«Что религия?»

«Зачем в твоем грандиозном замысле религия?»

«Религия? Это кнут и пряник для вас. Ею я привлекаю, а если нужно и подстегиваю человечество в нужном направлении».

«Как пастух гонит стадо?»

«Правильно. Как пастух гонит стадо. Сначала вас, людей, было мало. Вы были слабы, мало что знали и еще меньше что умели. Поэтому я и дал вам простых и понятных богов. Они помогали вам хоть как–то объяснить мир, избавиться от интеллектуального и душевного дискомфорта. Но проходили века — вас становилось все больше и больше. Вы становились все умнее и умнее. Людям становилось все теснее на Земле».

«Стадо овец возросло», — ехидную реплику позволил себе человечек по отношению к Богу.

«Я бы сказал, что не стадо овец возросло, а стая волков стала больше», — последовал резкий ответ. «Впрочем, вы и должны быть такими агрессивными. Кроткий человек не спасет мир, в таких играх, как борьба с Хаосом, кротким и смиренным ловить нечего. Так вот, вас становилось все больше и больше, и что бы вы ни стали друг друга массово уничтожать, я дал вам других богов, общих для большего количества людей, этим сплачивая вас, давая общее мировосприятие, давая общую веру».

«Но все равно на Земле ни один Бог».

«Естественно. Вы еще не достаточно зрелы для одного Бога. И долго еще будете не достаточно зрелы. Ой, долго. Еще много вы прольете друг у друга крови, прежде чем придете к общему миропонимание. И для многих народов это кровопускание окажется фатальным. Что ж так нужно. Своей кровью они закалят человечество».

" А если кровопускание будет таково, что закаливать будет нечего?»

«А я зачем, по–твоему? Я то этого не допущу. Если увижу, что явно идете не туда — вмешаюсь. Подкорректирую чуть вас — наиболее энергично–воинствующее из вас будут убиты, умрут от разных неизлечимых болезней или просто отстранены от власти. У меня на этот счет уже накоплен б–о–о-льшой опыт. Я ваш главный КОРРЕКТОР!»

«А Иисус Христос? — робко задал вопрос человек, — тоже…»

«Да, Христос — это был могучий пинок человечеству в нужном направлении. Ко времени его появления вы уже, так сказать, сколотили необходимый первичный исторический капитал — достаточно размножились, чуть–чуть научились цивилизованно уживаться друг с другом и хорошо поумнели. Дальше оставлять вас такими становилось нецелесообразно — вы должны стать более терпимы друг с другом, более человеколюбивы. Тогда часть энергии, которую вы расходовали на драку между собой, пойдет на ваше же развитее. Рабство стало нецелесообразно — оно должно было кануть в лету, должна начаться эра Свободного Человека. Словом пора было появляться Христу. И Он появился».

Мигнул экран. И квартиру огласил крик двухтысячелетней давности…

— А–а–а-а-а, — женский вопль огласил пещеру. Женщина лежала на подстилке, брошенной поверх соломы. ЕЕ длинные черные волосы разметались, на лице выступил пот, в темно–карих глазах застыла боль. Одной рукой она держала руку мужчины, стоящего возле нее на коленях, другой комкала подстилку.

— А–а–а, Иосиф мне больно, Иосиф, а–а–а… — женщина приподняла голову, бессмысленные, задавленные болью глаза скользнули по мужу, по огромному своему животу и вновь ее голова откинулась назад.

Иосиф смотрел на лицо жены, смотрел, как блестят капельки пота на ее лбу, как влажно белеют зубы во рту, слушал ее тяжелое дыхание. Его голова была пуста. Ни одной мысли. Он просто смотрел. Отчужденно наблюдал, как все обильнее и обильнее выступает пот на лбу женщины, как все судорожней ее рука сжимает подстилку. И не спеша, как капля пота, стекающая с виска женщины, в голову мужчины вползло циничное: «Не от меня рожает, не из–за меня мучится. Пусть Он ее жалеет, а мне ее сейчас не жаль». Он невольно, воровато скосил взгляд на задранную до живота юбку, на раскоряченные, согнутые в коленях женские ноги, на расширившееся лоно и тут в его голове как прорвало. Вслед первой мысли, буквально вцепившись в нее ворвалась другая: «… мне ее сейчас не жаль. И я так пока и не познал ее лона. И еще не разу она не распахивала для меня своих ног». И ревность, обычная мужская ревность, ревность самца, увидевшего свою самку с другим, наотмашь ударила мужчину: «Почему ОН, а не я. Кто дал ЕМУ это право. Ну и что, что ДУХ СВЯТОЙ». Бессильно сжались мужские кулаки. И вдруг властно, резко, оглушающе в его голове взорвалось: «Смирись раб Божий, покорись Моей воле, ибо ты прах, и я тебя создал». Иосиф встряхнул головой. Мельком, украдкой посмотрел вверх , затем покорно опустил глаза. И вновь перед его глазами предстали расставленные женские ноги, и неожиданно вспомнилась ему его первая, умершая жена. Вспомнилась вот так, как лежит сейчас его вторая жена, навзничь, на спине, разметав вокруг свои волосы, широко расставив для него свои ноги и обхватив его руками. И также вот так у нее была откинута голова, и также из открытого в болезненном оскале рта вырывался крик. Сладострастный крик…