Виталий Московенко - Золотой ретривер

Закончив с коробками, и таким образом освободив место в помещении, парни захотели избавится от пыли методом влажной уборки. Спустя двадцать пять минут от того момента, как они взяли влажные швабры в руки и стали елозить ими по полу, Ян произнес:

— Ну что товарищ, передохнем?

— С преогромнейшим удовольствием!

Только они рухнули в диван, стоявший в углу, как Марк о чем–то вспомнил. Он встал и попялился в сторону автомобиля, волоча за собой ноги. Открыв двери машины, он достал с заднего сиденья три бутылки напитка Mountain Dew и несколько батончиков Chocodile. Выложив все это на стол, он завалился на мягкий диван и оперелся на подлокотник, а также предложил отведать угощений Яну. Тот согласился, руководствуясь чувстом голода, пытающееся выедать его пищеварительную систему. Марку теперь казалось, что с ним управляется невидимый гипнотизер, желающий их отвлечь лишь ради того, чтобы украсть их закуску и бутылку газировки. Глупость конечно, учитывая стоявшую в десяти метрах от ребят, довольно–таки недешевую машину, но веки Марка тяжелели, а также ему хотелось спать — все, как в мистификациях о гипнотизерах.

Стало темно, как будто Джон Крамер выключил свет. Стала ощутимой коридорная прохлада. Вокруг суета, люди в белых халатах занимаются спортивной ходьбой. Белые стены и потолки должны успокаивать, ибо именно с этой целью их часто окрашивают именно в белый. Возле одного с кабинетов собралось несколько человек, забарикадировавшие проход, и молодым тощим медсестрам приходилось вылаживать все свои усилия для того, чтобы оттолкнуть толпу и пройти по узкому коридору.

С разных кабинетов доносились самые разнообразные тембры и октавы голосов — от «сирены» новорожденного ребенка, до женского ревенья. В кабинете, взгляд на который изредка бросала толпа, никак не мог начаться акт начала новой жизни — плод вовсю упирался, то ли от того, что боялся начать дышать кислородом, то ли от того, что он чувствовал, что все, что будет впереди, будет тяжело даваться. Но деваться уже некуда, единственный способ избежать жизни — умереть. Но в этом случае он сильно расстроит свою мамочку.

Вот уже около десяти длинных часов с кабинета доносятся прерывистые крики, скрывающимися либо за кратковременной тишиной, либо за громкими указаниями врача, уставшего не меньше, нежели женщина, лежавшая на акушерской кровати. Врач давно решился делать кесарево сечение, но медсестры, сменявшие друг друга в долгом ожидании, пытались всеми способами отказать его от затеи. Это были первые роды представительницы женского пола, а потому это и являлось одной с причин этих «долгоиграющих» родов. Доносился разозленный, уставший и одновеменно взволнованый голос акушера.

— Знаете что?! Это уже вовсе не смешно! Или мы жертвуем жизнью ребенка, или же делаем кесарево! Сестра, прошу инструменты!

Повинуясь наказам врача, одна из сестер потянулась за подносом с «экстримальными» приборами. Медсестры окружили роженицу, говорили вещи, которые должны ее успокоить. Удивительно, как люди готовы хорошо выполнять работу, если у них есть стимул в виде хороших чаевых от семьи рождавшей женщины.

В коридоре уже несколько часов ждали и общались близкие для «мученицы» люди. Здесь были ее родители, сестра, два двоюродных брата, лучшая подруга. Отец новорожденного не присутсвовал. Даже тогда эта сука умудрилась бросить первенца в сложный момент. К чертям его! Было бы ущербным помногу думать о его предательствах.

Беременной уже вставляли катетер в мочевой пузырь, дабы облегчить сокращения матки, так как пустой мочевой пузырь не будет давить на нее. После хирург делал разрез на брюшной полости над лобком. Если бы вразумительный человек не знал, что так будет лучше и для матери, и для младенца, то скорее всего подумал, что это изощренный древнеиндейский способ жертвоприношения. Зрелище жуткое настолько, что будь кто–нибудь другой на месте врача, руководившего этими качелями, то начал бы либо блевать на месте, либо падать в обморок от сильного головокружения и помутнения сознания. Хирург берет нежно в руку мочевой пузырь, как плюшевого медвеженка, которого он подарит засранцу не желающему лезть наружу, и немного отодвигает его в сторону.

Позже врач разрезает матку и вскрывает плодный пузырь. Наконец–то отчетливо виден малыш. Хирург достает его и пересекает пуповину, после чего показывает тельце матери. Женщина настолько уставшая, что не знает как ей быть — радоваться или же не напрягать мышцы лица, которые могли лишь выдавить кислую циничную улыбку. Врач поздравил женщину, которую клонило в сон от наркоза.