Алла Калинина - Как ты ко мне добра…

— Ну, а теперь я домой, — сказала она Витусу — считай, что у меня отгул. — Она засмеялась и помахала ему рукой.

— Я тебя подвезу…

— Вот еще, что за новости… Лучше подумай на досуге о будущем, двадцать второе число, завтра я подам на расчет.

— Ну завтра так завтра, — неожиданно мирно сказал Витус и обаятельно улыбнулся.

Что-то здесь было не совсем ясно, но не хотелось сейчас об этом думать, все равно лето кончилось, скоро все переменится…

У Райки в большой темноватой комнате собрались почти все. Только Веты не было, это Зоя увидела сразу, с первого взгляда, и сразу настроение ее неуловимо переменилось, словно она забыла, зачем пришла. Что в ней было такое, в Вете, что ее отсутствие оказалось для Зои чувствительным? Ну и черт с ней! А может быть, она еще придет? Но спрашивать о ней она не могла, да и чувствовала — не придет, ее не ждали, бегали из кухни с тарелками, придвигали диван, подставляли тумбочки, включили музыку. На кровати в углу, аккуратно положив руки на колени, сидела Райкина бабушка и терпеливо-бессмысленно улыбалась, а Райкина мать носила из кухни пироги и винегреты и все время приговаривала на ходу:

— Сейчас-сейчас, только еще горчицу поставлю и ухожу… только еще хлеба подрежу…

Вот почему они любили собираться здесь, здесь от них ничего не требовали, ничему не учили, здесь было просто. И Зоя вдруг поняла и потихоньку стянула кольцо с пальца и спрятала его в сумку, в кошелек с мелочью, и даже покраснела от стыда, что его могли заметить, и от злости на саму себя. И только тогда ей стало легко. Все уже усаживались за стол. Зоя оказалась рядом с Надей Сомовой. Они улыбнулись друг другу.

— Ну, ты как? — спросила Зоя. — Как Валька?

— Нормально. Но мы не поженились, ты про это хотела узнать? — сказала Надя в своей обычной ясной манере. — А Вета когда придет, не знаешь?

— Не знаю! — Зоя дернула плечом. — Дай-ка мне вон той колбасы! Наливаем! Девчонки, я хочу тост! — Она встала, высокая, прямая, красивая, гладкие волосы уложены на шее узлом. — Девчонки! — сказала она. — Вот жизнь катится вперед, и все-таки самый лучший день в году — это тот, когда мы собираемся вместе. Давайте первый бокал выпьем не за Райку, она подождет, а за нашу встречу…

— Ура!

— За встречу…

И в это время раздался звонок — один длинный, два коротких, так звонили только к Райке. Девчонки повскакивали с мест.

— Кто это может быть?

— Неужели Ветка приехала, успела все-таки…

В коридоре хлопнула дверь, раздался какой-то скрип и грохот, изумленные вопли, и в комнату, торжественно толкая перед собой коляску, вошла длинная, румяная, нелепая, уже позабытая за эти годы Танька Яковлева. А в коляске сидел толстый белобрысый нарядный ребенок весь в голубом.

— А вот и мы, — пропела Танька, наклоняясь к ребенку и махая его толстой ручкой. — А вот и мы! Нас зовут Юрик, мы очень хорошие мальчики…

И сразу все сорвались с места и обступили Таньку. Конечно, она была ужасная дура, но ребенок… он был на весь их класс — первый, да они и вообще еще не видели близко, не держали в руках вот такого маленького. Так странно было потянуться к нему и вдруг почувствовать, ощутить его теплое, мягкое тельце, тяжеленькое, но в то же время и невесомо легкое, потому что таким маленьким человечек быть не может. Они галдели, сюсюкали, замирали, передавая его с рук на руки, пока он не заревел, громко, как пароходный гудок, размазывая слезы по толстой мордочке, покрытой розовыми пятнышками диатеза.

— Ну вот, ну вот, ну чего мы плачем, — щебетала Танька, — тети все хорошие, тети все красивые, тети все мамины подруги, они не обидят Юрика…

Юрик оказался не таким уж и маленьким, год и семь месяцев, и в коляске он сидел только по случаю дальней поездки в гости, и он уже знал много слов, только говорить не любил. И, конечно, нашелся у них в классе хоть один специалист по детям — Лялька Шарапова. Оказывается, у них в квартире у соседки есть почти такой же по возрасту ребенок, только девочка, и Лялька, как будущий педагог, посвящает этому ребенку много времени.

— Как будущая старая дева… — успела вставить Зойка.

Но Лялька на нее не обратила никакого внимания, усадила Юрика к себе на колени, успокоила, сунула в руку кусок колбасы, и вечер вернулся к своему исходу. Теперь все внимание переключилось на Таньку.

И тут опять случилось непредвиденное: Танька моргала, моргала и вдруг заревела почти таким же густым басом, как ее Юрик, и сквозь рев рассказывала свою печальную историю.