Алла Калинина - Как ты ко мне добра…

Время между тем шло своим чередом. Весной отец устроил выставку, которая прошла успешно, у него купили довольно много картин, и однажды, совершенно неожиданно, под окном студии появилась новенькая бежевая «Победа», которую мама, зачитывавшаяся в это время «Сагой о Форсайтах», назвала в честь главной героини «Ирэн».

— Ты знаешь, — сказал Роману отец, — что-то ноги у меня стали совсем никуда. Но вообще-то это — для тебя. Хочу тебе сделать под занавес толковый подарок.

— Почему под занавес, папа? Ты что?

— Кто знает, сынок, как пойдут мои дела. Очень болит нога, и мне кажется, у меня там открылся свищ.

— Ты был у врачей?

— Был.

— Ну и..?

— А! — сказал отец и махнул рукой. — Пойдем-ка лучше поковыряемся в машине, тебе ведь, наверное, должно быть интересно?

Признание отца испугало Романа, обожгло давно позабытым пронзительным страхом за него.

И этот страх оказался не напрасным. Через несколько месяцев отец слег, у него началось обострение остеомиелита — дурная память старых ран. Нога воспалилась, гноилась, распухла, он совсем не мог на нее наступать. Но самое ужасное было в том, что все это ударило по печени, у него начался цирроз, который прогрессировал очень быстро, и наконец Роман оказался перед пониманием страшной истины, что отец умирает. За время его болезни сильно, почти неузнаваемо изменилась мать. Она как-то сразу превратилась в пожилую женщину, лицо ее было еще гладкое и кожа свежая, но плечи согнулись, и волосы неожиданно оказались седыми. И впервые по-настоящему понял Роман, как близки они были друг другу, насколько единой жизнью жили и как страшна будет для матери эта потеря.

Отца хоронили зимой, белым, вьюжным и сумрачным днем. Было много людей, говорили какие-то речи, но Роман ничего не слышал, на руках его, обмякшая и тяжелая, почти в беспамятстве висела мама, и он только чувствовал, что весь застыл, промерз, закаменел до самой глубины, и не мог заплакать.

В эти дни в институте началось распределение. Роман был оставлен в аспирантуре. Но даже это важное событие не могло по-настоящему обрадовать его.

Его привела в сознание весна, неожиданно заглянувшая в треугольное окно. Другим стал воздух, влажный, волнующий, пахнущий рекой, и другой — обнажившаяся на солнечных местах земля, заваленная пестрым весенним хламом и уже прорастающая зеленью сквозь кустики желтой прошлогодней травы. И заструилась по переулку подо льдом, под черным снегом, первая весенняя вода. И другим, жидким и радостным, светом засверкало сквозь тревожные облака весеннее солнце.

Роман целыми днями сидел в институтской чертежке, пока не начинало рябить в глазах и ломить спину, потом уходил в библиотеку, читал и снова принимался за расчеты. Жизнь его наполнилась постоянной напряженной работой мысли.

Мама встретила его деловое оживление холодной улыбкой недоумения. Она очень отдалилась от Ромы, молчаливо осуждая его за то, что жизнь его так стремительно и дерзко катится дальше. Она была теперь далекой, чужой и оскорбленной, изменила прическу и манеру одеваться. И студия их изменилась. Мама не захотела продать ни одной отцовской картины, и теперь все они были аккуратно и тесно развешаны по стенам, даже те, которые отец никогда бы не выставил. Но мама не желала этого понимать. Она не видела картин, она выставляла напоказ свое горе и свою роковую верность. Она окончательно переломила свою жизнь, отказавшись от живописи, потому что живописи без папы не существовало, отовсюду убрала свои веселые натюрморты, так оживлявшие раньше студию, и однажды у них в доме впервые появился ученик, толстый кудрявый мальчик с нотной папкой. Мама снова, как в войну, но теперь уже окончательно, возвращалась к музыке.

В мае и Роман переступил последнюю черту детства, он с блеском защитил дипломный проект, получил новенькие корочки и уехал с тремя приятелями на машине в путешествие на юг, к морю.

Пятьдесят второй год начинался для него еще слабой зарей будущих научных успехов. Он получил хорошую тему, сложную и трудоемкую, но зато новую, перспективную и очень интересную для него, потому что она находилась в сфере тех проблем, которые еще в студенческие годы увлекали и волновали Романа. Это было именно то, о чем он мечтал. И в то же время — совсем не то, потому что жизнь и реальные возможности были гораздо сложнее, и в результате все поворачивалось совершенно по-другому, так как еще недавно ему и не снилось. Он взрослел. Жизнь его, по-прежнему замкнутая и аскетическая, целиком проходящая между работой, библиотекой и домом, на самом деле менялась, делалась более зрелой и осмысленной, увлеченность замещалась знанием и уверенностью, застенчивость — сдержанностью, смутные мечты об успехе — новым чувством ответственности.