Игорь Сахновский - Свобода по умолчанию (сборник)

Там виднелся пустырь, возникший после «сбривания» части района, наспех вымощенный плиткой и наименованный площадью Труда. На площади толпились подмёрзшие весёлые демонстранты, они что-то скандировали, но не было слышно – что. Вокруг бегала чья-то рыжая потерянная собака с беззвучным лаем. Начинался снегопад.

Иногда на весь этаж нечаянно включалась громкая связь, звучащая как трескучий репродуктор советских времён. Если напрячься, можно было различить обрывки новостей и служебных переговоров.

«Оксаночка, это генерал-майор Туханин. Где сейчас Михал Игнатьич? Не могу его найти, у меня срочный вопрос!..»

«Михал Игнатьич сказал не беспокоить. Когда появится, я ему передам».

«Пресс-центр МВД предупреждает, что несанкционированное переодевание в костюм так называемого Деда Мороза и появление в таком виде в местах скопления людских масс наказываются согласно статьям “Провокация” и “Ущерб общественному порядку”».

«Бывший член Высшей инстанции Николай Зверев на пресс-конференции в Хингане, во Внутренней Монголии, заявил, что он лично возглавит Коалицию Истинно Русских, созданную с целью пресечь и не допустить…»

(Помехи в эфире, треск.)

«…Оксаночка, тут генерал Туханин психует, на стены лезет – уже задрал весь секретариат. У него снайперы с ночи лежат на позициях. Приказ ждут. Спроси потихоньку Михал Игнатьича: куда, чего? В кого хоть целиться?»

«Где это они лежат?»

«На крышах вокруг площади».

«Ладно, спрошу».

«Паша! Это твои снегоуборщики? Какого хера они здесь делают!»

«Не знаю, я не посылал».

На площади и в самом деле появилась колонна снегоуборочных машин и техники экскаваторного типа. Можно было предположить, что вместе со снегом они сметут и продрогшую толпу. Но машины, приблизившись к зданию, начали сдвигаться вправо и выстраивать подобие цепи. Дальнейшие их маневры разглядеть не удавалось, потому что нескольким митингующим пришло в голову наклеить свои бумажные транспаранты прямо на стеклянные стены «пузыря», что сильно сократило обзор изнутри. Но было видно, как в небе над площадью снуют две бронированные стрекозы.

Бумага на стекле просвечивала, и, если приноровиться к зеркально перевёрнутому шрифту, можно было прочесть лозунг: «Заберите свой конец света! Верните нам Новый год!»

Поверх стрекозиного рокота снова прорезалась громкая связь:

«…Слушай, это Оксана. До шефа я дозвонилась кое-как. Он не в духе, сильно ругается».

«А что мне передать Туханину про снайперов?»

«Скажи – пусть целятся куда захотят».

«Желаете ещё что-нибудь?» – спрашивает бармен.

Турбанов говорит «да», но уже не слышит сам себя, потому что в эту минуту один из трёх терпеливых китов, таких надёжных в своей подспудности, вдруг решает уйти на глубину, с облегчением ныряет, салютуя гулким ударом хвоста, и вся конструкция, тяжко вздрогнув, кренится, заваливается – и сухой металлический грохот увлажняется ливнем осколков.

Под один общий протяжный выкрик «О-о-ох!» люди разбегаются по круглому залу влево и вправо, сшибая друг друга с ног. Некоторые бьются насмерть у лифтовых дверей, никому не давая войти. Справа, со стороны пробоины, уже задувает снежный воздух, пахнущий арбузом и стираным бельём. Первым снаружи вбегает потерянный рыжий пёс – и мечется среди несущихся ног. Сразу четыре боевые снегоуборочные единицы, дружно вломившиеся в интерьер половинами корпусов, с военной простотой выкладывают ковши и скребки на блистающий паркет. Потом является громкая румяная публика, которая твёрдо знает свои новогодние права, и над ухом у Турбанова кто-то радостно зовёт: «Вова, иди сюда! Здесь крепкое наливают!»

Спотыкаясь, оскальзываясь на грудах битого стекла, Турбанов выходит на площадь, на солнечный свет, достаёт телефон и набирает номер, который помнит наизусть.

«Привет! – говорит он. – Я сегодня совершенно свободен».

«Ну, приходи тогда, я тебя жду».

Тут он не выдерживает и кричит, срывая голос:

«Ты где???»

«В Москве. Где же ещё».

И пока, пытаясь быть спокойной, Агата диктует ему нереально близкий адрес какого-то кафе, он стоит с закрытыми глазами и ловит ртом небесные щедроты мучительно прекрасного снегопада. И закоченевшие за ночь снайперы на крышах старательно целятся куда захотят.

Мои отношения с этой женщиной напоминают запёкшуюся хрестоматийную связь гребца-невольника с прикованной к нему галерой. Впрочем, кто здесь к кому прикован – спорный вопрос, тем более что еще при её жизни и впоследствии нам приходилось не раз меняться ролями. Особенно впоследствии.