Игорь Сахновский - Свобода по умолчанию (сборник)

Не прошло и полутора суток, как явился вкрадчивый подполковник Фомин и сказал Турбанову с величайшим почтением: «Михал Игнатьич уже прибыли и вас ждут».

Когда пропущенный сквозь четыре кордона, три обыска и два нарядных предбанника Турбанов наконец вошёл в огромный торжественный кабинет, он оказался пуст. Только в углу, справа от двери, незаметный, сильно озабоченный человек сидел на корточках у распахнутого шкафа, уйдя с головой в залежи канцелярских папок. Турбанов чуть не спросил его: «А где Михал Игнатьич?», но вовремя прикусил язык, потому что человек выпрямил спину, встал и с приятной гостеприимной улыбкой пошёл ему навстречу, протягивая для рукопожатия гладкую сухую ладонь. «Присаживайтесь, Сергей Терентьевич!» – он занял место во главе стола и положил перед собой ручку и чистый бумажный лист. Турбанов пристроился сбоку.

«Как там в Лондоне? Как погода? Скоро собираетесь назад?»

Турбанов пытался, но не успевал отвечать, потому что вопросы шли один за другим, без пауз, и Михал Игнатьича явно не интересовали ответы.

«Трудно было? Пришлось рисковать? Говорят, на вас даже покушение было совершено?.. На самом деле, Сергей Терентьевич, мы высоко ценим вашу самоотверженность и нелёгкий опасный труд. Поэтому я сегодня же внесу предложение в Комитет поощрений и наказаний о награждении вас орденом Святого Иллариона четвёртой степени. Вы рады? Вот и хорошо».

Михал Игнатьич взял ручку и сделал короткую запись на приготовленном листке – видимо, чтобы не забыть.

«Да, вот ещё что. Смотрите сюда!» – он придвинул этот же листок поближе к Турбанову и нарисовал круг, разделив его, как пиццу, на четыре равных куска.

Турбанов привстал, чтобы лучше разглядеть рисунок, и заметил, что верхняя короткая запись-памятка по поводу ордена – никакая не запись, а бессмысленная каракуля: такие обычно делают, когда проверяют или расписывают засохшую ручку.

«У нас же средства сейчас на четырёх счетах, так? Но, между нами говоря, в последнее время Зверев что-то совсем озверел. Я его пока во Внутреннюю Монголию послал. Поэтому, когда поедете назад в Лондон, я вас попрошу в банке там переделать документы – чтобы не четыре счёта, а три».

Он зачеркнул первую пиццу и нарисовал новую, поделив её на три порции.

«Ну! Вы, наверно, устали с дороги? Вас сейчас проводят в место пребывания. Отдохнёте немного в тишине и через пару дней – в путь!»

«Знаете, – вставая, сказал Турбанов, – там Карагозин всё время рыдает, просит пощадить его».

Михал Игнатьич помрачнел, как будто ему бестактно напомнили о большой неприятности, которую он долго старался забыть.

«А он что, разве жив ещё? Ну что ж, пусть поплачет. Заодно пусть подумает, с кем в сауне досуг проводить, а с кем – на яхте кататься!»

Орденоносный Турбанов поплёлся обратно, в так называемое место пребывания, сопровождаемый всё тем же могучим Фоминым.

Вдруг посреди пустого коридора Фомин остановился, отпер какую-то дверь и бережно втолкнул Турбанова в комнату типа кладовки, заставленную вёдрами, швабрами и мешками со стиральным порошком. Там было негде повернуться. «Это что за фокусы?» – Турбанов сделал попытку обогнуть скульптурного подполковника, но тот стоял, как утёс, тяжёло и взволнованно дыша. Грудь его вздымалась, он выглядел так, словно готовился к интимному признанию. Ни с того ни с сего он заговорил афоризмами: неправда – это, значит, такая ложь, когда обманывают. А он лично выражает правду, потому что он искренний душой. Ну, в этом смысле. И, значит, вот какой вопрос. Он слышал, что англичане посылают агентов, чтобы добыть секреты нашей страны. Правда ли это?

«Ну как вам сказать», – исчерпывающе ответил Турбанов.

Видимо, для пущей убедительности Фомин достал свою коробочку, которую в прошлый раз прикладывал к стенным панелям, и сказал, что он знает шесть секретных кодов – целых шесть! И, так и быть, он согласен отдать их англичанам, если ему заплатят по десять тысяч за каждый код – по десять. Поскольку Турбанов тупо молчал, подполковник сделал большое нравственное усилие над собой и уточнил: «По восемь». Было видно, что ему нелегко это говорить, он переступал с ноги на ногу и на глазах терял свою скульптурную мощь.

Наконец, у Турбанова прорезался дар речи: «Лично я бы сейчас купил любой код, чтобы выбраться из этой поганой кладовки». Он сделал вторую попытку обогнуть Фомина, и в этот раз ему удалось.

Уже в коридоре подполковник с глубоким чувством прокашлялся и виновато сказал: «Вас ещё сегодня Мовлад Умарович ждут».