Игорь Сахновский - Свобода по умолчанию (сборник)

Ближе к ночи, перечитывая с любовной тщательностью, как стихи, расписания авиарейсов, Турбанов выучил наизусть два маршрута, один из которых он назначил основным (Хитроу – Загреб – до Опатии 174 км), а другой – дополнительным (аэропорт Станстед – Риека – до Опатии 25 км).

Немного подумав, он купил сразу три билета в один конец, из Хитроу в Загреб, на имя мистера Кондеева на разные дни: вторник, среду и четверг. И наконец, абсолютно счастливый, завалился спать.

План был настолько простым, что его, можно сказать, и не было. В один из трёх намеченных дней выйти утром прогулочным шагом из отеля, удалиться на несколько кварталов, поймать такси и уехать в аэропорт.

В понедельник он в целях профилактики обыскал самого себя, то есть буквально по сантиметру обследовал все предметы, которые собирался взять в дорогу. В корешке паспорта обнаружился тонкий металлический стержень, похожий на короткую спицу или антенну. Другой аналогичный предмет, но чуть длиннее, с прикреплённой к нему узкой ампулой из пластика и фольги кто-то уложил на самое дно портфеля во внутренний шов.

В ночь на вторник Турбанов с почестями захоронил эти мелкие находки в кадке с пальмой, задвинутой в дальний угол спальни, но потом весь вторник безвылазно просидел в отеле, причём дворецкий ни разу не побеспокоил его.

А в среду утром он только собрал свои скромные пожитки, оделся и присел на дорожку, как в дверь постучали и вошёл Алекс, смертельно бледный и злой. Вид у него был такой, будто его приговорили к высшей мере, отсрочив исполнение на день или два. Он запер дверь изнутри и сказал Турбанову:

«Сядь».

«Я уже насиделся. Теперь пойду пройдусь».

«Сядь и заткнись. Попытаешься бежать – я тебе позвоночник прострелю».

Только сейчас Турбанов заметил в правой руке у дворецкого пистолет.

Они сели напротив друг друга с прямыми спинами, как дипломаты, и просидели так приблизительно года три.

«Чего ждём?» – осведомился любознательный Турбанов.

«Сейчас позвонят, и поедем».

«А что случилось-то?»

«Сиди, не дёргайся. – Он сам бешено дёргался, но всё же нехотя, отрывисто пояснил: – Видишь, расклад поменялся… Они меня кинули, суки. Тебя забирает другой клиент».

«Что значит – забирает? Зачем?»

«Это уж ему решать. Кто платит, тот и… Может, ты ему живой нужен. А может, нет».

Они ещё помолчали.

«Всё-таки странно, – сказал Турбанов. – И зачем нужны были эти басни про звезду Альдебаран. Да ещё с отрывками из русской литературы».

«Затем, что ты лох. Вот такие мечтательные болваны обычно покупаются на всякую романтику и на поэзию. Её только для того и сочиняют, чтобы дурить таких, как ты».

Турбанов нечаянно разулыбался:

«Очень соболезную. Вы такой хитрый. Думаю, вы скоро перехитрите самого себя».

Тут почти беззвучно всхрапнул телефон. Алекс привскочил и побледнел заново, как по команде. Он выслушал указания, почтительно кивая, и сказал срывающимся голосом: «Уже везу!»

Турбанов снова был предупреждён, что при малейшей попытке бежать или кричать будет застрелен. И они пошли – чуть ли не как закадычные друзья, рука об руку – по коридору, в лифт, потом, не доходя до ресепшен, в ресторан, через пустой прохладный зал к зимнему саду. Потом, уже в саду, по влажной мощёной дорожке, вдоль кирпичной стены, мимо каких-то баков, к чёрному ходу с древней облупленной дверью, опять по коридорам, пахнущим викторианской пылью. Снаружи, в тесном закоулке, помнящем, не исключено, ещё Джека Потрошителя, стоял грязноватый, неубедительного цвета седан.

Алекс сел за руль, Турбанов – слева от него. И, пока они ехали, чувствовалось, как воздух внутри автомобиля напитывается удушающим запахом страха. Город за стеклом постепенно редел, уступая место более отрешённым пейзажам, развилкам, переездам и транспортным узлам. Турбанова немного укачало, и его разбудило громыханье поезда над головой, когда они уже остановились в каком-то углу, закрытом от обозрения бетонной опорой виадука.

«Надень, – Алекс протянул ему тёмные очки. – И сядь на моё место». Сам он перешёл на заднее правое сиденье и сказал: «Ждём».

Они сидели молча ещё минут двадцать, и всё это время Турбанов сам себе казался не то чучелом, не то живым щитом для человека, который привёз его сюда, а теперь притих у него за спиной, истекая подкожным страхом.

Наконец, они услышали звук двигателя, но ничья машина не появилась, а из-за бетонного угла вышли двое: один вообще без лица, в цветастой, весёлой балаклаве, а другой – в клетчатом капюшоне, опущенном до красного губастого рта. Эти двое о чём-то непринуждённо болтали, словно решали, куда пойти выпить. И ничего не было странного в том, что, дойдя до машины с Турбановым и Алексом, они просто обогнули её. Странно было другое – в следующие секунды услышать лязг пуль, входящих в заднее боковое стекло, и костяной булькающий стук откинутой головы мертвеца.