Олег Зайончковский - Тимошина проза (сборник)

– Где вообще он прячется? Кто-нибудь его видел?

– Да где ж ему быть – в кабинете с Маечкой.

– Ох эта Маечка, чтоб ее!

Все они дружно винили секретаршу Маечку в том, что начальника организации разбил паралич воли. Простые суждения свойственны рядовым сотрудникам. Тимоша тоже был рядовым, но после командировки в Новый Бурым, после того, что он там узнал, Тимоша больше не верил простым суждениям. Коллеги перемывали косточки секретарше Маечке, а он не участвовал в этом. Только однажды, ни на кого не глядя, Тимоша пробормотал:

– Всей правды мы никогда не узнаем…

Может быть, их начальник утратил свое влияние, стал невхож в кабинеты власти. Может быть, кабинеты эти уже захватили хозяева технологий на погибель проектным организациям по всей Москве.

Начальник практически стал невидим для коллектива, но ежедневные распоряжения откуда-то исходили. Они были частью хозяйственные, частью просто бессмысленные, и разносила их Маечка. Возможно, она же и генерировала эти распоряжения. Также, по умолчанию, Маечка контролировала соблюдение трудовой дисциплины. Единомышленницы ее (были такие среди сотрудниц) отлучались в рабочее время на спа-процедуры и по иным своим надобностям. Остальным позволялось чатиться в соцсетях, но только используя личные гаджеты. Чего не терпела Маечка, так это игры в преферанс, который в ее сознании ассоциировался с шефом Розкиндом. Жесткий стук каблуков возвещал о ее приближении; если стук прерывался, это значило, что она подкрадывается.

– Что я вижу! – взвывала Маечка. – Карты! Это беспрецедентно! Вы бы еще бордель открыли!

– Кто бы здесь про бордель говорил, – огрызался Розкинд.

Но Маечку нелегко было обескуражить.

– И конкретно про Розкинда будет доложено, – обещала она зловеще. – Скоро накроется этот ваш гей-клуб.

Она удалялась, победно стуча каблуками, а Розкинд был выбит из колеи.

– Доложено! – возмущался он. – Определенно, отсюда пора валить.

Самый ненужный, никем не любимый месяц в году – февраль. Словно больная собака с отмороженным концом хвоста, полз он и полз, покуда не околел. В марте тоже было довольно холодно, и пожилые сугробы, которые наметали за зиму таджики-дворники, еще громоздились в московских дворах. Но это была уже не зима – это был труп ее. Разложение начиналось. Что-то такое возникло в воздухе, что можно было почуять, а объяснить нельзя. Весенние ветерки нагоняли неясные ассоциации; сознание озарялось частыми дежавю; нервы, как струны, пели. Весна набегала, словно волна, которую ждали все – и смельчаки, и трусы. Одни, чтобы весело прокатиться, другие, страшась быть прибитыми ею. Белки сновали в парках, грязные и худые. В аллеях младенцы уже совершали выезды в несамоходных своих экипажах. Их мамочки разом оконопатели. Обескровленная, но живая, под ледяной коростой кряхтела Москва-река.

Возрастая, соляризация провоцирует выброс гормонов в человеческом организме. Но действует этот выброс на всех по-разному. Кто-то почувствует литературное вдохновение и погрузится в творчество, сутками не выходя из комнаты. Кто-то, напротив, сбежит из дома, потому что ему жена надоела за зиму. А он пойдет на речной бережок, сядет на бревнышко и напьется. Женщины тоже томятся, но у них это выражено иначе. По весне они мониторят курортные предложения, обмеряют свою окружность и записываются на массаж.

В Москве за прошедший год стало меньше одним массажистом, но больше одним литератором. И добавился один влюбленный, может быть, даже двое. Тимоше хотелось верить, что Надя с ним не играла. Вообще, ему много чего хотелось. Хотелось писать и хотелось на бережок; хотелось, вытеснив всё ненужное, ассоциировать и созерцать. Этой весной Тимоша решил не противиться своим желаниям. С анализом он покончил еще зимой, а теперь был намерен отдаться природным естественным побуждениям. Только было немножко рано: лед не везде растаял, поэтому в Москву-реку еще не пустили из Волги воду. Тимоша ходил на берег канала и проверял. Он даже прогуливался в зеленой зоне, еще не зеленой и неопрятной, – пока что без Нади, но с думой о ней. Главное было не прозевать весну – эту, как все предыдущие.

Весенние настроения не обошли стороной коллектив Проектной организации. Можно было заметить игру гормонов и непосредственно в офисе, и на крыльце, где курили сотрудники разных подразделений. Даже обычное их присловье: «Пора валить» – звучало теперь мечтательно-томно. «Или какую-нибудь завалить», – каламбурили грубоватые маркетологи. Женщины вправду похорошели; походка их сделалась интереснее; макияж, бижутерия, аксессуары, всё у них стало ярче. Участились отлучки сотрудников и сотрудниц. Кто сбегал на спа-процедуры, кто на протестные демонстрации, ставшие модными в этом году. Некоторые успевали за один прогул и салон красоты посетить, и постоять в антиправительственном пикете.