Олег Зайончковский - Тимошина проза (сборник)

Принимающая сторона, добывающая корпорация, обеспечивала трансфер на достойном уровне. Серега встречал клиентов при галстуке, крепко чем-то надушенный, а по пути занимал их разными сведениями о городе. Но клиенты воспринимали плохо, потому что биологические часы у одного показывали еще ночь, а у другого совсем стояли.

Однако Великосибирск со всем, что было в нем интересного, не являлся конечной целью командировки. Завтра Тимоше и Селиверстову предстояло лететь уже за полярный круг, в город добытчиков Новый Бурым. Авиарейсы не стыковались, как и многое в их поездке. Не сочетались друг с другом Тимоша и Селиверстов, да и сама ненужная командировка не сочеталась со здравым смыслом. Или у этой командировки было какое-то скрытое назначение, о котором Тимоша не знал.

Машина тем временем уже вкатилась под козырек гостиницы. Даже крыльцо ее говорило, что заведение респектабельное. Возле стеклянных раздвижных дверей сверкали урны и постлана была дорожка. Тимоша с Серегой выгрузили Селиверстова из машины и поставили на ноги. По дорожке все трое прошли в гостиницу, которая встретила их ожидаемым великолепием. Были тут и швейцар в ливрее, и зеркала, и ковры, и стены, отделанные под дуб. Солидная обстановка подействовала на Селиверстова. Он ожил и перестал качаться, так что мог бы сойти за трезвого, если бы не дышал. Водитель Серега дождался, пока Тимоша и Селиверстов зарегистрируются на ресепшене, а потом отозвал их в сторону.

– Я тут того, однако… Может, вам девочек подогнать?

Селиверстов дыхнул перегаром:

– Давай – вечерком.

– Мне не надо, – сказал Тимоша.

– Ну, значит, одну пришлю. Беленькую или черненькую?

– Сервис, однако… – Селиверстов задумался на секунду. – Нет, черненькую не хочу.

Наконец они добрались до номера, где Селиверстов по праву пьяного первым занял санузел. Всё, что он делал там, было отчетливо слышно. Эти звуки в своей откровенности были поистине отвратительны. Из санузла маркетолог вышел голый и толстобрюхий.

– В сортир пока не ходи, – предупредил он Тимошу.

Повалившись в кровать, Селиверстов тотчас уснул и, разумеется, захрапел. Храп его был ужасен: могло показаться, что в номере штробили стены. Нет, не так бы Тимоша хотел путешествовать. Прозаику в дальних странствиях полагается плодотворно думать, а он преодолел уже тысячи километров, и без единой интересной мысли. Хуже того, дорога даже не успокаивала ему нервы. Путешествие складывалось из множества раздражающих неудобств, апофеозом которых стал этот мерзкий храп. Получалось, что даже вдали от Москвы Тимоша не мог ни отрешиться от горьких своих проблем, ни заново их проанализировать. Он попросту перетащил за тысячи километров свою тоску.

Но в такой обстановке и тосковать невозможно было. Храп Селиверстова вызывал только слепое бешенство. Оставалось одно из двух: либо пьяного маркетолога задушить подушкой, либо бежать из номера. Тимоша предпочел второе.

В коридорах гостиницы было пусто, только пели пылесосы горничных. В парадном холле четыре китайца медитировали с планшетами. Женщина-ресепшионистка, лежа на стойке грудью, о чем-то секретничала со швейцаром. Когда показался Тимоша, они замолчали и стали на него смотреть. Китайцы тоже подняли непроницаемые глаза-щелочки. Тимоша прошел мимо всех, никому ничего не сказав. Он накинул на голову капюшон «аляски» и шагнул на мороз.

Только отчаяние могло заставить гулять зимой в Великосибирске. Было неинтересно и очень холодно. Большой некрасивый город жил собственной жизнью, не стремясь никому понравиться. Тимоша решил посмотреть драмтеатр, памятник архитектуры, но вместо театра нашел только дом-музей какого-то декабриста, к тому же закрытый по случаю понедельника. Продрогнув вконец, он зашел в подвернувшуюся забегаловку – только чтобы согреться. Забегаловка оказалась «стоячая», с высокими круглыми грязными столиками. В задней стене небольшого зала было устроено внутреннее окошко для раздачи пищи. В окошке стояла женщина с непроницаемым взглядом.

– Два? – спросила она.

– Два чего? – не понял Тимоша.

Женщина удивилась:

– Чего – «чего»?

– Не понимаю. – Тимоша пожал плечами. – Ну, если хотите, пусть будет два.

Без выражения на лице, двигаясь с точностью автомата, женщина шлепнула два чебурека в тарелочку из картона. Так же автоматически она поставила перед Тимошей граненый стакан и опрокинула в него мерку водки. Ему оставалось сказать «спасибо».