Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза

В дверях стояла очередь из пяти-шести человек. Очередь игнорировала выкрики «Следующий!» и приглашающие взмахи полотенцами других парикмахеров. Очередь состояла из постоянных клиентов Агасаф-аги.

— Антракт на пять-шесть-семь минут, — бодрым голосом объявил, подойдя к очереди, Агасаф-ага и скрылся за занавешенной красной бархатной портьерой дверью в соседнюю с залом комнату. Здесь он сел на стул и, задрав ноги, положил их на специально прибитую для этой цели к стене полку — у него на ногах были расширены вены, и это давало о себе знать каждые полтора-два часа работы. Агасаф-ага представил себе, как отхлынула из набрякших на ногах лиловых вен кровь, и тихо застонал от удовольствия. Он с трудом открыл глаза, когда в комнату вошел парикмахер, работающий за соседним с Агасаф-агой креслом. Это был молодой человек, недавно вернувшийся из армии. Жил он в одном доме с Агасаф-агой, и по этой причине Агасаф-ага считал своей обязанностью учить его ремеслу и вообще уму-разуму.

— Не нравишься ты мне сегодня, Газанфар, — не поворачивая головы, внушительно сказал Агасаф-ага. — У меня сердце кровью обливалось, когда ты брил доктора. Ты не видел, что у него волосы на лице жесткие? Видел? Так намыль ему лицо, а поверх мыла сделай горячий компресс, а потом еще раз намыль… Ты знаешь, какой звук был, когда ты его брил? Как будто по железу напильником водили. Разве это хорошо? Он тебе кто? Он тебе враг? Или он тебе фальшивые деньги платит?

— Он молчал, даже виду не подал, — ответил сконфуженный Газанфар. — Ни разу не сказал, что бритва его беспокоит…

— И не скажет, — немедленно подхватил Агасаф-ага. — Зачем ему говорить? Он в следующий раз пойдет к другому мастеру. К тебе больше не сядет. Уж будь уверен, я в твоем возрасте уже имел постоянных клиентов. И тебе пора.

— Вы другое дело, — сказал Газанфар. — У вас талант, это все парикмахеры в Баку знают. Божий дар.

— У парикмахера талант один, — недовольным голосом в который раз напомнил ему польщенный Агасаф-ага. — Это — старание. И еще внимание. Если ты запомнил, какому клиенту какой одеколон нравится, горячий ли компресс он любит после бритья или холодный, то этот клиент два часа будет в очереди стоять, лишь бы в твое кресло сесть. И самое главное, чтобы не чувствовал, что ты торопишься, когда с ним работаешь. Это — обида. И потом, разговаривать с ним надо, спрашивать, не беспокоит ли его бритва. А ты говоришь: «Я брею, он молчит». А он, может быть, стесняется…

Агасаф-ага прошествовал в зал мимо почтительно замершего у двери Газанфара и подошел к креслу, в котором терпеливо дожидался его молодой человек с роскошной прической а-ля битлз.

— Сегодня только затылок, — попросил он, — и побрить.

— Усы трогать будем?

— Можно, — преодолев некоторое внутреннее сопротивление, сказал юноша, — только самые кончики подстригите, над губой.

Агасаф-ага кивнул головой и принялся священнодействовать.

Уже после первых его пассов на лице парня появилось блаженное выражение, и он застыл в сладкой дреме.

— Зря я человека обидел, — вслух подумал Агасаф-ага.

— Кого обидел? — встрепенулся парень.

— Джонсона, — сказал Агасаф-ага с огорчением. — Он пожилой человек, больной, а я про него непроверенные вещи говорю. А может, и правда… Тысячу раз себе слово давал, пока в газетах не было — сам не выдумывай. Я очень политикой увлекаюсь. Люблю политику.

После работы Агасаф-ага и Газанфар из парикмахерской выходили обычно вместе.

Так было и на этот раз. До вокзальной станции метро они шли, если была хорошая погода, пешком. Агасаф-ага объяснил раз и навсегда Газанфару, что хождение пешком может избавить человека от такой неприятности, как диабет.

— Вечером на бульваре видел — солидные люди прогуливаются? У них, ты думаешь, персональных машин нет? Есть! И личные, и персональные. А почему он каждый вечер пешком ходит? Потому что ему жить хочется. Не хочет диабетом болеть, инфаркта стремится избежать. Это и понятно: все у такого человека есть — деньги, квартира, машина. А здоровья нет. Хе-хе. Вот так-то.

Газанфар почтительно слушал и кивал головой. К Агасаф-аге он относился с благоговением.

Они остановились перед хинкальной у вокзала. Агасаф-ага говорил, что перед приходом домой умный человек должен всегда пообедать. «Совершенно неизвестно, — говорил Агасаф-ага, — что ждет человека дома. Если жена приготовила вкусный обед, я его съем после любой шашлычной и хинкальной, а если она ничего не приготовила к приходу мужа?!»