Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза

И Аслан полюбил море. Мать жаловалась, что сын стал редко бывать дома, но он успокаивал ее:

— Не тревожься, мама. Разве сейчас дома усидишь?

И тогда, провожая сына, она сказала:

— Ну что ж, иди. Береги себя. Счастливого тебе пути!

Они обнялись и расстались.

…Теперь Захра на берегу Черного моря смотрела туда, куда ушли боевые корабли.

Луна выглянула из-за холмов, и девушке показалось, что она видит серебристый след ушедших судов.

— Захра, вы простудитесь, я принесла вам шинель.

Захра взяла у Лейлы черную кубанку и шинель. В лунном свете сверкали звездочки на узких погонах.

Озаренные луной волны ударялись о борта судов. Оставляя за собой пенистый след, катера, мерно покачиваясь, рассекали воду.

Люди, стоявшие на покрытой брызгами палубе, вглядывались в лунный полумрак.

Командир катера Аслан стоял на носу судна и привычным жестом поглаживал бородку. Ветер распахивал ворот, и брызги падали на тельняшку, плотно облегавшую широкую грудь.

Катер по его команде обходил караван с левого фланга. Экипаж был в боевой готовности. Каждый хорошо знал, что им предстоит выполнить.

Перед отплытием катера генерал, руководивший операцией, сказал:

— Надо уничтожить прожекторы противника, не дать ему заметить наши суда, пристающие к берегу. Если вы его ослепите, наши суда смогут беспрепятственно высадить людей.

Аслан и вся команда молча ожидали предстоящий бой. Каждым владела одна и та же мысль: «Надо во что бы то ни стало потушить вражеские прожекторы».

Только комендор Ильяс никак не мог успокоиться; когда катер стоял на рейде, он был не прочь пройтись по берегу, пошутить со встречными и при случае опрокинуть пару стопок. Как только спускали якорь, он подкрадывался к командиру и, кивая головой в сторону берега, спрашивал:

— Капитан, разрешите?

Капитан лишь улыбался, а Ильяс, пользуясь случаем, вновь обращался к нему:

— Значит, согласны, капитан?

С берега он никогда не возвращался с пустыми руками. Едва поднявшись на палубу, он кричал:

— Ребята, попробуйте-ка этот нектар! Чертовски холодно.

Сегодня случилось то же самое. Перед отплытием моряки беседовали на палубе.

Боцман смотрел на шлюпки, пристающие к берегу.

— Очень странно, — сказал он вдруг, — просто удивительно, если вдуматься.

— Что, ты опять философствуешь? — спросил рулевой Дмитриев, поднимаясь с места.

Боцман указал на суда, стоявшие на рейде.

— Мне кажется странным, как можно с таким флотом высадить десант!

— Почему?

— В таких операциях участвуют крупные суда, а мы собираемся действовать на катерах, баркасах, шлюпках, даже на старых рыбачьих лодках…

— С линкорами и бабушка моя высадит десант, а вот если ты настоящий воин, попробуй сделать это на маленьких судах и на лодках, — сказал мичман, вступая в разговор.

Ильяс, до сих пор сидевший в стороне, встал и подошел к боцману.

— По-твоему, у нас нет крупных боевых кораблей? Да у нас они есть, только пользоваться ими здесь нельзя. В Керченском проливе, а он шириной всего в четыре-пять километров, нужны вот такие маленькие катера, чтобы легко проскочить к берегу.

— Все это я и сам прекрасно знаю, — возразил боцман. — Но выслушай и пойми меня. Главное на войне — это техника.

— Нет, врешь! Главное — человек.

— Но что ты сможешь сделать, например, без танков?

— Не забывай, что танками управляют люди. Сколько танков шло на панфиловцев, а? И кто же победил?.. Да, да, главное — человек, человек с железной волей и выдержкой.

— А такая воля и выдержка есть у советских солдат, — добавил Аслан.

До сих пор он издали прислушивался к спору моряков, а теперь подошел к ним, сел на ящик со снарядами и, вынув свой увесистый кисет, предложил:

— Курите.

Дмитриев набил свою трубку, и клубы голубого дыма поднялись в воздух.

Ильяс увидел на берегу санитарные палатки, девушек в белых халатах, и ему очень захотелось на сушу, хотя бы ненадолго, на самую малость.

«Я обязательно должен сойти на берег», — решил он и попросил разрешения.

— Нет, Ильяс, на этот раз не пущу, — ответил Аслан. — Если хочешь нектару, — добавил он, улыбаясь, — то попроси у мичмана, он отпустит.

— Давно уж не был я на суше, так хочется немного пройтись, — сказал Ильяс.

Дрожь в голосе и опечаленный взгляд смягчили капитана.

— Хорошо, иди. Только не опаздывать!

— Есть, товарищ капитан! — обрадованно ответил Ильяс и спрыгнул в шлюпку, привязанную к катеру. Но Ильяс не сдержал слова. Он опаздывал, сильно обеспокоив и командира, и товарищей. И чем дальше, тем чаще и отчетливей у всех мелькала мысль: может, он подстроил все это, для того чтобы не участвовать в операции — мысль тяжелая и обидная.