Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза

— Как по-твоему, почему эти мужчины не привозят с собой на отдых своих жен? — спросила у него Сарв.

Ханчалова занимал тот же вопрос. Про себя он пытался дать на этот вопрос разнообразные ответы. Он еще не завершил анализ этих ответов. Он терпеть не мог мужских кампаний без женщин, а особенно мужчин, танцующих без женщин.

— Разве с тобой танцевали не женщины? — спросил Ханчалов.

Оттого что ответ показался Сарв колючим, она прекратила эту тему. Ей показалось, что если бы наверху не было усилителей звука, распространяющих музыку на всю округу, теперь эти горы, леса, окутанные в темноту, шептались бы совсем по-другому, и у нее не было бы резона задавать этот нелепый вопрос.

По длинному гостиничному коридору Сарв шла вслед за ним, как обычно ходят деревенские женщины. Яркий лунный свет освещал комнату. С таким освещением комната больше была похожа на какой-то вокзальный угол, нежели на гостиничный номер. Ханчалову не хотелось выключать этот свет, зашторив окна. Однако постепенно свет стал ему мешать. Он вспомнил Америку, жену, поселившуюся там, сына, пишущего ему сухие, но четкие сообщения, и, когда он почувствовал, что у него вспотел лоб, встал и, выйдя на балкон, закурил сигарету. Было холодно, и сигарета не доставила удовольствия, а лишь увеличила горечь во рту. Ему показалось, что, приняв вечером душ, он, после этого очень долго находясь под холодным душем, немного простудился. Вернувшись, он лег в постель, почувствовал, что у него поднялась температура. В тишине вновь слышался рев двигателя грузовой машины, преодолевающей подъем, затем этот громкий рев медленно смешался с темнотой ночи и растаял. Эта кратковременная ревущая натуга грузовиков, преодолевающих крутые подъемы перевала, завершалась как определенный пиковый момент тесной связи между дорогой и машиной, дорога остается там, где она была, а отдышавшиеся машины, постепенно увеличивая скорость, со счастливым видом продолжают движение к месту назначения.

Ханчалов попытался было поделиться своими соображениями по поводу этих ассоциаций с Сарв, но почувствовал, что это не понравилось ей. Он подумал, что, несмотря на их близость, между ними существует тонкий, прозрачный занавес, они достаточно хорошо видят друг друга, но не могут понять со всей ясностью то, что слышат. Какой-то невидимый барьер их разделял. Днем Ханчалов захотел рассказать Сарв о своем друге Гусейне Джахангире, но словно только сейчас он понял мистическую причину того, что не смог рассказать, и решил впредь не делиться вообще ни с кем своими душевными тайнами.

Ближе к утру, продрогнув от холода и проснувшись, Ханчалов почувствовал, что действительно простудился: лоб мерз, текло из носа, и, как только проснулся, тут же начал чихать. Вот и все! Автопробег, стартовавший из точки А в точку Б в неизвестном направлении, завершился. Он хотел разбудить Сарв, но ее не было слышно. Брокер принял это как запоздалое «поздравление» с праздником, от которого бежал, а также понял, что необходимо возвращаться обратно, в город. Встав и одевшись, он, обращаясь не к Сарв, все еще неподвижно лежавшей в постели, а к черному экрану телевизора, холодно смотрящего на него с противоположной стены, в стиле якобы наставления сыну сказал: «Сынок, нельзя спасаться от невзгод бегством!».

— Сарв, я приболел, — сказал Ханчалов, обращаясь в этот раз к подруге, — вставай, мы возвращаемся в город. В противном случае мне станет хуже, и я не смогу управлять машиной.

Сарв не ответила. Наконец, перевернувшись на месте, она наполовину открыла глаза. И Ханчалов увидел, что Сарв еще не вернулась из той дали, куда вчера вечером прошла с танцевальной площадки ресторана своей нежной, чуть спотыкающейся походкой. Он снова повторил сказанное.

— Я никуда не еду, — жалобно сказала Сарв. — Поеду в Джовдарлы.

Ханчалов попытался уговорить ее, но ничего у него не получилось, словно все сказанное им билось об тот самый прозрачный занавес, который постепенно терял свою прозрачность, становился толще и, толстея, стал занимать все пространство комнаты. В какой-то момент ему показалось, что сказанное им — это не слова, а материальные частицы, имеющие конкретную емкость, и они, падая на землю, образуют определенную массу, и после того как он уедет, всякий, кто войдет в комнату и увидит это, будет жалеть о подобном расточительстве.

Он попытался осмыслить свои чувства к Сарв, образовавшиеся в рамках знакомства в течение неполного одного дня. У этой девушки, снизу-вверх глядевшей на него в машине, в глазах которой не было ни капельки горечи, был по-родственному близкий акцент, упругие груди, не вмещающиеся в его руки, скользкие сплетения под душем и та незабываемая походка, которой она ушла с ресторанной площадки. Ханчалов пожалел обо всем этом. Этот неполный день, затраченный им на это путешествие, показался ему большим, неудачно прожитым отрезком жизни длиной в целые годы. Что за праздничная комедия, поднявшая его с места, приведшая его с незнакомой женщиной в эти места, заставившая их пережить это приключение, не нужное никому из них?!