Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза

Увы! Ни о чем ином он думать не мог. Все мысли Тесея были рядом с прекрасной Ариадной, которую он оставил обреченной на гибель на том небольшом островке. Тесей забыл и слово данное отцу.

…Мучительно, с нетерпением ожидавший возвращения сына Эгей каждый день поднимался на вершину обрывистой скалы, ища глазами белеющий вдали парус. Вот со стороны острова Крит появляется какое-то черное пятно. Сомнений нет, это судно Тесея. Судно стремительно приближается. Приглядевшись, можно уже разглядеть корпус, мачту, весла, разрезающие воду. Уже издали узнав судно сына, царь Эгей замечает, что на мачте поднят не белый, а черный парус. «Тесей погиб. Тесея больше нет. Нет смысла дальше жить», — исходит в плаче царь Эгей.

Считая, что после гибели сына жизнь бессмысленна, Эгей бросается со скалы в море. Волны моря, взяв его в свои объятия, осторожно подталкивая, несут его в царство Аида. Забывчивость Тесея дала название этому безымянному морю. С того самого дня безымянное море носит имя Эгея — отца Тесея.

Наконец Алия и Бахрам все же смогли прийти к взаимному согласию. Выдвинутый план был ужасен. Ничего более страшного придумать было нельзя. Но этот план должен претвориться в жизнь. В своих новых, иных жизнях они обязаны познакомиться. Для этого нужно, чтобы произошло чрезвычайное происшествие. Это происшествие и обеспечит их встречу. Затем должно быть произнесено какое-то кодовое слово. С помощью этого кодового слова они заново узнают друг друга. Кодовое слово важно. Ибо одна встреча совсем еще ничего не значит. Чтобы и в новой жизни быть вместе, снова слиться в объятиях, прижаться друг к другу губами, оказывается, необходимы два условия: какое-то исключительное происшествие и кодовое слово.

Как и все живые существа, верящие в реинкарнацию, в жизнь после смерти, они даже не допускали мысли, что могут соединить свои судьбы с кем-то другим. Решительно верили, хотя и без серьезных на то оснований, что их новое рождение обязательно произойдет на этом же свете, даже в этом самом городе. Дальше — все «просто» — эти два условия, всего два… Уже долгое время различные предложения Алии разбивались о железную логику Бахрама. Алия говорила:

— Может, даже весьма вероятно, что мы с тобой родимся заново в своих собственных квартирах. Может быть, или…

— Может быть. Больше того, я думаю, что так и должно произойти.

Бахрам согласился с вероятностью подобного.

— Из-за того, что школа расположена близко к нашим домам, нас обязательно определят в одну и ту же школу. Верно?

— Да, верно.

— Верно… В это время нам остается лишь придумать и сказать друг другу какое-то слово. Кодовое слово… Что? Это тебе не понравилось?!

— Очень понравилось. Немного напоминает индийские фильмы. Но ведь есть нечто иное. Необходимо учесть, что мы не будем знать друг друга, как в таком случае определить, что это кодовое слово произнесла именно ты? Или же произнес его я? Постарайся вникнуть: тогда мы не будем зна-а-ать друг друга. Будем просто учащимися одной и той же школы, иногда сталкиваться в коридорах, сидеть на общих собраниях в актовом зале, два равнодушных друг к другу человека. Не будем знать, что в нашей прежней, предшествующей жизни мы любили друг друга, даже были женаты… — По губам Бахрама заскользила улыбка. — Столь сильно любили, что представь, в какие кошмарные ситуации сейчас мы себя вовлекаем.

Обида началась именно после этих слов.

— Если бы ты… на самом деле любил, то не говорил подобное. Видишь, как легко ты переводишь все в шутку?!

— …?!

Бахрам в связи с этим еще не выдвинул никакого предложения. Бахрам молчал. Безнадежно ожидая от него реального решения, Алия день ото дня увядала, словно цветок, понемногу теряя на глазах бодрость, свежесть, привлекательность. Она и сама в какой-то степени сознавала, что проблема трудна, очень сложна. Требует исключительно глубокого и ответственного подхода. Можно даже сказать, нерешаемая проблема.

Но как бы там ни было, вулкан страсти, что прежде пылал, теперь, пройдя точку пика, понемногу угасал, момент начинал терять свою внутреннюю напряженность. Вулкан угасал, а Алия молчала, больше того, наступило время, когда они долго не возвращались к этой теме. И общаться стали реже, только по необходимости, как бы делая одолжение.

Подобное положение было особенно невыносимо для Бахрама. Бахрам втайне от Алии день и ночь думал об этих мыслях, мечась подобно ночной бабочке вокруг огня. Это состояние не могло продолжаться бесконечно. Так и случилось. Наконец, однажды Бахрам, поспешно и несколько возбужденный, вернулся из редакции домой и сказал Алие, что хлопотала на кухне: