Ясмина Хадра - Это как день посреди ночи

– Нет, месье.

– Откуда же вы тогда будете?

– Из Орана. Четвертое поколение.

– Ого! Если так, то вашим предкам доводилось скрещивать клинки со святым покровителем арабов… А вот я в Алжире всего пятнадцать лет. Раньше был матросом. Мы зашли в здешний порт, и на одном из постоялых дворов я повстречал Берту. И тут же сказал себе: все, приехали, конечная остановка. Я женился на Берте, и мы поселились в Скалере… И красивый же город Оран!

– Да, – печально произнесла Жермена, – очень красивый.

Шофер крутанул руль, чтобы избежать столкновения с парой ослов, стоявших прямо посреди дороги. Мебель в кузове угрожающе заскрипела, и грузчики разразились бранью на каком-то певучем наречии.

Водитель выправил машину и нажал на газ, отчего дюритовые шланги под капотом стали постреливать.

– Чем лясы точить, лучше бы за дорогой следил, Коко! – закричали ему сзади.

Шофер кивнул и умолк.

Вдоль дороги вновь потянулись сады. Апельсиновые рощи и виноградники толкали друг друга локтями, соревнуясь за долины и холмы. То тут, то там, чаще всего на возвышающихся над полями пригорках, возникали изумительной красоты фермы, окруженные величественными садами. Ведущие к ним дороги были обсажены оливковыми деревьями и стройными пальмами. Порой можно было увидеть земледельца, возвращавшегося с полей пешком или верхом на лошади, которая рысью мчалась навстречу одному ей известному счастью. Затем, без всякого перехода и предупреждения, будто чтобы осквернить окружающее великолепие, меж холмов возникали трущобы – до безобразия грязные, раздавленные бедностью и судьбой. Некоторые из них стыд ливо забаррикадировались стеной кактусов, и тогда взору представали лишь крыши, в любую минуту готовые обрушиться на головы их обитателей; другие сиротливо лепились к склону пригорка, торча наружу дверьми, уродливыми, как беззубая пасть, их глинобитные стены напоминали собой посмертную маску.

Шофер опять повернулся к Жермене и сказал:

– С ума сойти, как вы похожи на мою кузину Мелину, мадам.

Рио-Саладо, известный римлянам как Флумен-Сальсун, а ныне называемый Эль-Малах, мне очень понравился. Скажу больше, я его так и не разлюбил и позже даже не представлял себе ни старости под другим небом, ни смерти вдали от его призраков. Он представлял собой изумительный колониальный городок с утопающими в зелени улицами и зажиточными домами. Площадь, где устраивали балы и играли самые престижные оркестры, простирала свой выстланный плиткой ковер в двух шагах от крыльца мэрии, стоявшей в окружении надменных пальм, меж которых были протянуты гирлянды китайских фонариков. Здесь выступали гении джаза Эме Барелли и Шавье Кугат с его знаменитой собачкой чихуа-хуа, спрятанной в кармане, Жак Элиан и Перес Прадо, а также другие знаменитости и легендарные оркестры, которых Оран, с его показным блеском и статусом столицы запада страны, позволить себе не мог. Рио-Саладо обожал порисоваться и отомстить всем тем, кто предрекал ему погибель во всех отношениях.

С помощью поместий, которыми он с нарочитой наглостью щеголял на главной улице, город доказывал забредшим сюда путникам, что если упрямство опровергает не обоснованные истины и не страшится пройти свой крестный путь, чтобы достать с неба луну, иначе как добродетелью его назвать нельзя. Когда-то хозяевами этих скорбных окрестностей были лишь ящерицы да камни, и только редкие пастухи случайно наведывались сюда, чтобы больше никогда не вернуться. То была земля густых кустарников и пересохших рек, где безраздельно правили кабаны и гиены, – одним словом, забытый богом и людьми край, который паломники старались преодолеть с быстротой молнии, будто какое-нибудь проклятое кладбище… Затем отвергнутые соплеменниками и уставшие от скитаний бродяги, по большей части испанцы, остановили свой выбор на этом паршивом клочке земли, таком же гиблом, как их собственная нужда. Они закатали рукава и принялись укрощать дикие равнины, вырывая с корнем мастиковые деревья, чтобы заменить их виноградной лозой, и выпалывая сорняки, чтобы возвести на их месте ферму. Из их безрассудных начинаний и родился Рио-Саладо – как на месте захоронений расцветают зеленые деревья.

Рио-Саладо сидел в позе йога посреди виноградников и винных погребов, каковых насчитывалось не менее сотни, и каждый мог насладиться не только его вином, но и самим городом, который в перерыве между сезонами сбора урожая обещал милое сердцу грядущее упоение. Хотя январь здесь был прохладный и с неба порой сыпался снег, от каждого его камня исходил неизбывный аромат лета. Люди с живостью и задором занимались своими делами, а на закате солнца собирались в лавчонках и за стаканчиком обсуждали последние новости. В такие моменты можно было услышать, как они то прыскают со смеху, то возмущаются.