Бенуа Дютертр - Любовник № 1, или Путешествие во Францию

Кое-где эта длинная торговая артерия еще напоминает старый город своими парикмахерскими и турецкими бистро, закусочными, еще не отреставрированными переулками и проститутками. У станции Шато-д’О около сотни камбоджийцев столпились на улочке в ожидании похоронной процессии. Девушки раздают цветы и листовки в память некоего «доктора Ли», — убитого неизвестными. Свидетелям обещана награда. Но от буддистских песнопений в сопровождении колокольчиков веет такой безмятежностью. Облокотившись о стойку в соседнем бистро, я заказываю бокал Кот-дю-Рон, чтобы помянуть доктора Ли.

Взбодрившись от вина, я двигаюсь еще четверть часа вдоль Les Halles к своему кварталу. Чем дольше я иду, тем отчетливее становится катастрофа: слева и справа от меня — скопление сувенирных лавочек, ресторанчиков, въездов на автостоянки, колышков, препятствующих парковке, туалетов-автоматов… Но сегодня мне нравится этот супермаркет в любой его точке. Мне хочется расцеловать прохожих в ветровках, приветствовать «бритоголовых» с их питбулями, поздравить североафриканцев из Бобиньи, переодетых в пуэрториканцев Бронкса, всех этих ряженых у метро, распространяющих листовки о Христе и о Троцком, и местных колдунов. Я рад, что молодым рестораторам, стремящимся сколотить капитал, удается так дорого продавать столь мерзкую пищу. На площади перед моим домом власти недавно установили металлический шар. Но впервые эта безобразная скульптура кажется мне волнующей. Меня трогает, что скульптор при поддержке муниципалитета осмелился установить эту штуку, искренне веря, что это красиво, согласно усвоенным им принципам.

Счастливый, я вижу со стороны свою жизнь редактора профессионального журнала после пятнадцати лет топтания на месте в псевдокинематографических кругах. Я вижу себя ежедневно сидящим за письменным столом в поисках крылатой фразы, которую никто не прочтет, убеждая себя, что я вкладываю в нее частицу профессионального вымысла. Гордый, как ребенок на горшке, я вообразил, что являюсь концессионером, как все великие умы, что я приспосабливаюсь к рекламной прессе, как Моцарт приспосабливался к своему архиепископу! Все это забавно: это упорство в унижении; деятельность, напоминающая деятельность муравьев, в которой, однако, кроется возможность некоего индивидуального расцвета, благодаря нашему удивительному телу с его необыкновенной способностью к адаптации. Оно готово все перевести в драму, в безысходность, в абсурд, когда его одолевает болезнь, и в восторге все принять, когда вновь обретает иллюзию здоровья.

Я вызываю крошечный лифт, расположенный посреди лестничной клетки. Войдя в кабину, рассчитанную на полтора человека, я нажимаю на кнопку с цифрой «3». Из громкоговорителя, расположенного над хромированными кнопками, раздается голос робота:

«Наберите код доступа».

Поломка лифта в разгар выходных может оказаться неприятной, если все мои соседи уехали за город. Хотя раздвижная дверь закрылась, голос повторяет: «Наберите код доступа». Слова в этой записанной фразе идут с короткими паузами. После небольшой паузы вновь раздается искусственный голос:

«Перечень мер безопасности».

Электроника расстроена, но лифт нормально поднимается. И тогда, в состоянии эйфории, в котором я нахожусь с момента пророчества Ларибуазьер, мне начинает казаться, что это голосовое послание тоже должно иметь какой-то смысл. Похоже, оно хочет подвести итог этому дню инициации словами оракула, повторив в категорической форме еще раз между вторым и третьим этажами голосом робота:

«Перечень мер безопасности».

Через секунду кабина тормозит, заключив:

«Проверка закончена, спасибо за внимание!»

Выйдя из говорящей кабины, поворачиваю ключ в двери. Бросив сумку в коридоре и помня о совете врача, я набираю номер своей приятельницы Соланж, которая приглашает меня завтра к себе, в Нормандию.

Упав на диван, я уже слышу шум волн, катящихся по гальке. Солнце освещает снимки на стене: фотография Нью-Йорка (вид сверху), о котором я мечтал, когда мне было двадцать лет. И рядом репродукция Клода Моне, на которой изображен пляж Гавра. Я помню море зеленого цвета, сверкающий на солнце песок, по которому я бегал ребенком, когда последние пароходы уходили в Америку. Моя жизнь тогда только начиналась, полная обещаний и неизвестности. Но она сузилась до чувства долга и сознания необходимости. Сегодня мне хочется начать все сначала и каждый день открывать что-то новое, как во время путешествия, которое может завести меня куда угодно, только бы снова вдохнуть морской простор.