Александр Балашов - Пророчество Асклетариона

— И где тебя нелегкая носила? — не зло спросила проводница. — Вот, уже трогаемся… Живо в вагон!

Он прыгнул в тамбур, прошел на свое законное место. И хотя Максим понимал, что минут через пять к нему подойдет эта красавица РЖД, он, глядя на хмурые лица попутчиков, блаженно улыбался.

— Ах, это — ты, человек бес паспорта? — подняла на Максима заплывшие жиром глаза уже знакомая художнику женщина.

Толстуха, с укоризной поглядывая на сумрачного мужа, деловито распихивала свои пакеты и сумки.

Максим дружелюбно улыбнулся серьезной тетке, подмигнул её мужу, мучавшемуся, как понял Нелидов по его печальному образу, с глубокого похмелья.

— Чего такую шляпу а общественном месте напялил? — не отвечая улыбкой на улыбку, спросила попутчица. — Ты что, Боярский, что ли?

— А все-таки Бог есть, — глядя в окно, за которым побежали вечерние огни Москвы, сказал Максим.

— Для кого как… — ответил мужик, когда его супруга направилась к еще запертому туалету. — У тебя, браток, пивка для рывка не найдется?

Максим, всё еще улыбаясь, покачал головой:

— Я своё пиво таджикам отдал, а они меня хотели зарезать, сволочи… — сказал он попутчику.

— Сволочи, — согласился мужик и убежденно добавил: — Все сволочи, независимо от национальности. Свояк, родная душа, можно сказать, взял и выжрал моё горючее. У меня священная традиция — на опохмелку оставлять. Иначе инфаркт обеспечен. Знал про то, паразит, а выжрал… Тоже сволочь.

И вздохнул, как тяжело больной:

— До Тулы дотерплю как-нибудь, а в Туле на вокзале сразу полторашку возьму… Иначе, брат, помру от засухи…

Подошла проводница, присела на краешек нижней полки.

— Билетики, граждане…

Поезд резво набрал ход, за окном пролетали пригородные платформы — от Москвы, от Москвы…

— Так, девятнадцатое и двадцатое, до Старого Оскола, — кивнула проводница хмурому мужичку, укладывая их билеты в одну ячейку папки. — Ваш билет, молодой человек…

Максим машинально сунул руку в боковой карман плаща, смущенно улыбнулся и извиняющимся голосом ответил:

— А у меня, извините великодушно, и билет и все деньги на вокзале украли…

— Как это?… — опешила проводница, изучающее глядя на безбилетника.

— А как грабят честных людей — грубо, примитивно, без затей. Нож под ребро — и гони бумажник!

— Его чуть гастарбайтеры не зарезали… — вставил неопохмеленный мужичонка. — Сволочи, почище моего свояка.

Проводница раздумчиво смотрела в голубые, чуть смеющиеся глаза Максима.

— Не шутите, пассажир?

— Да уж какие шутки.

— Значит, вы — заяц.

— Я — осел, а не заяц.

— Самокрититично.

— А все ослы страдают самонадеянностью. Одна надежда на милосердие зоопарка. Законное, по билету, моё место — двадцать второе, верхняя полка. Я о нём вам сразу же при посадке заявил. И никто, кроме меня, его не занял. Да и вот женщина эта, — Максим глазами указал на солидную тетку, — видела, как я пытался в кассе получить дубликат билета, выданного на фамилию Нелидов. Мою фамилию…

Проводница энергично покачала симпатичной головкой — будто стряхнула с себя эту словесную мишуру, которой её осыпал безбилетный пассажир.

— Подождите, подождите… Совсем меня запутали. Как это — «моё место по «закону»? А — билет? Я спрашиваю, где ваш проездной документ, подтверждающий право на проезд до…

— До Курска, — подсказал Максим.

— Допустим, до Курска.

Проводница подумала о возможных неприятностях с зайцем, слова которого ни себе в карман, ни в карман ревизоров не положишь…

Нелидов от вагонной духоты и переживаний вспотел, снял шляпу, и проводница увидела длинные смоляные волосы своего «зайца», стянутые в хвост пониже затылка. Парня нельзя было назвать красавцем, но в го взгляде было что-то притягивающее, глубокое и вместе с тем доброе, не таящее в себе ни угрозы, ни зла. Было видно, что он нравится молоденькой проводнице.

— Вы не переживайте, в компьютере кассы вокзала осталась моя фамилия — Нелидов. Максим Дмитриевич Нелидов.

И он, по военному щелкнув каблуками, франтовато нагнул голову. А вас, прекрасная хозяйка вагона, как звать-величать?

— Люба, — машинально ответила она…

— Любовь, значит, — подхватил Максим. — Моё любимое имя.

— Разрешите ваш паспорт, — Любаша опять стряхнула дурман магии и наваждение, напущенные на нее безбилетником. В голове пронеслось: «Вот такие красавчики с подвешенными языками чаще всего и бывают мошенниками… Так учил бригадир на инструктаже».