Александр Балашов - Пророчество Асклетариона

И тут Максим сделал то, чего никак не ожидал от себя, любимого и в разумных пределах трусливого обывателя. Он, будто сжатый в пружину, резко выпрямился, ударив головой в широкополой шляпе маленького прямо в челюсть. Тот отлетел на метр, проехав юзом по мокрой лавочке. Бутылка с пивом грохнулась на перрон, пенно взорвавшись на асфальте.

— Ой, больна-а-а!.. — закричал маленький таджик, выронив нож. — Он, Рафик, дерется!..

Но Рафик уже бежал по немноголюдному перрону, оглядываясь на копошившегося на лавке сотоварища. Долговязый таджик энергично расталкивал пассажиров с вещами, будто сам спешил на южный экспресс до Душанбе или куда там ему…

— Убью, чурка!.. — замахнулся на маленького Максим кулаком.

Маленький пискнул, забыв про свой складник, скользкой змейкой выскользнул из-под своей жертвы и дал стрекача прямо через пути, запрыгав по блестящим рельсам, как резвая собачья блоха.

Нелидов пнул нож ногой. Тот со звоном упал на рельсы. Художник, еще плохо соображая, что же произошло минуту назад, стал собирать эскизы, стряхивая с них грязную воду. Наконец все рисунки были аккуратно свернуты и помещены в своё сухое хранилище. Он взял тубу в руки, печально глядя на равнодушных ко всему, что их близко не касалось, пассажиров. Гастарбайтеров из солнечного Таджикистана давно и след простыл. Пассажиры, боясь попасть в невольные свидетели, делали вид, что «всё хорошо и спокойно в Датском королевстве». Страх давно прошел. Вместе с ним в людском водовороте Курского вокзала исчезли и его последние деньги, билет до Курска на старооскольский поезд.

В радиодинамике что-то мелодично брякнуло, и ровный равнодушный голос вокзального диктора объявил посадку на поезд Максима.

Он зачем-то вывернул карманы плаща. В правом остались ключи от квартиры в его городке под Курском и семь рублей мелочью. До отправления поезда № 144 оставалось еще двадцать минут.

Максим встряхнул головой, будто мокрый пес, вылезая на берег из бурной холодной речки. Нужно было действовать. Но после нападения «чурок» голова соображала туго.

Он ринулся к билетной кассе, в которой утром покупал билет до Курска.

— Граждане! — расталкивал он короткохвостую очередь к пятой кассе. — У меня только что украли билет и все деньги…

— Придумай что-нибудь поновей! — крикнула стоявшая у самого окошечка кассы толстая бабенка и только крепче к груди, на которой можно было усадить сразу двух близнецов, прижала дамскую сумочку. — Ходят тут такие, в шляпах, от которых только все неприятности…

— Не суетись, шляпа! — подержал пухлую тетку мужичок с тяжеленным рюкзаком за спиной. — У меня, может быть, тоже чего украли… Но я же стою!

Наконец Максим пробился к кассирше.

— Девушка! — поглядывая на часы, бросил он пожилой кассирше в амбразуру. — Меня только что ограбили.

— Обратитесь в милицию, она на втором этаже, — механическим голосом ответила та. — Следующий…

— Некогда в милицию, стосорокчетвертый уже отправляется через пять минут. Я утром в этой кассе билет покупал, вагон четырнадцатый, место двадцать второе… Тут ваша сменщица сидела, блондиночка такая симпатичная.

— У нас все симпатичные. А от меня что вы хотите? — спросила кассирша.

— Ну, пробейте по своему компьютеру дубликат какой-нибудь. Ведь билет до Курска на стосорокчетвертый старооскольский брал я, Максим Дмитриевич Нелидов Это я — Нелидов. Я!..

— Головка от буя! — съязвила толстая тетка, купившая билеты, но не отходившая от «места происшествия».

— Паспорт! — оборвала Максима кассирша.

Звездочёт сокрушенно вздохнул:

— Нету паспорта, тоже украли…

— Человек без паспорта. Террорист в шляпе! — сказала тетка мужу, и они поспешили к выходу на перрон.

— Отойдите от кассы, гражданин, и не морочьте мне голову! — с потаенной угрозой в голосе сказала кассирша и захлопнула окошко.

— Ну вот, покачал права? — с укоризной спросил мужик с рюкзаком. — В Москве без взятки ни один вопрос не решить… Коррупция, брат, всероссийского масштаба…

Денег на взятку не было, если не считать оставшихся семи рублей мелочью. Максим взглянул на часы — и, прижимая к груди тубу с экскизами, как родное дитяти, бросился на перрон. До отправления поезда оставалось минуты две, не больше.

У плацкартного вагона № 14 скучала крашенная под блондинку проводница вагона неопределенного женского возраста.

— Это четырнадцатый? — запыхавшись, спросил Максим. — У меня двадцать второе…