Оксана Алексеева - Экзамен по социализации

— Терпимо, — теперь Макс смотрит прямо на меня, но отвечает Белову: — Костя, вам с ней надо поговорить. Это будет лучше для обоих.

— Поговорим, — легко соглашается тот. — Давайте завтра к вам? В «Тысячу» давно не резались!

Теперь Макс переводит слегка удивленный взгляд на него. Поражен, что у того петли нет на шее? Или сейчас думает, что на самом деле Белов не так уж и сильно был привязан к его сестре? Или чувствует исходящий от нас «аромат» алкоголя?

— Я домой, — нахожу я выход для собственной персоны. — Смотри-ка, Костя, как тебе повезло. И ты прокатишься сейчас с ветерком.

Макс кивает, соглашаясь подвезти того до дома, что логично, но говорит:

— Садись пока в машину. Мне с Дашей надо парой слов перекинуться.

Белов отдает мне наушник, который до сих пор торчал из его уха, а потом добавляет:

— Давай, короче, до завтра слова учим и идем на площадь баблосики рубить! Ну ее, эту гимназию! — и направляется к машине танцующей походкой. — This fatal love was like poison…

Невольно смеюсь. Потом затихаю под пристальным взглядом в надежде на то, что насиловать меня на глазах у свидетеля не собираются.

— Даш, у тебя все хорошо? — он задает странный вопрос.

Пожимаю плечами и отвечаю максимально честно. Сейчас действительно все настолько хорошо, насколько возможно. Лишь бы в глаза ему не смотреть, а то все сразу станет плохо.

— Да, Макс. Все нормально. И Белов скоро окончательно оклемается, у него прямо повышенная стрессоустойчивость. Завтра мы к вам придем, может, они и поговорят уже.

— Ну и отлично, — он долго думает, но потом разворачивается и идет к машине.

…радуя тем, что сегодня не будет психологических атак. Оставляя внутри тянущее чувство тишины.

Теперь от предыдущего восторга не остается и капли. Я знаю, зачем он приезжал. Лишить меня воли. Парализовать мое сознание. Сделать меня счастливой. Будь ты проклят, Белов, со своей идеей уйти от реальности.

К понедельнику мне все же удалось немного успокоиться, но я уже не сомневалась в том, что Макс в нашу ложь не поверит. Он ведь видит меня насквозь.

Танаевы с утра заехали за мной, как это всегда было раньше, а потом и за Беловым.

— Готовы к контрольной? — вместо приветствия поинтересовался Костя. Идиотский вопрос, если учесть, к кому он обращается.

Мира, сидевшая рядом с Максом, повернулась к нему.

— Костик, прости меня. Я дура.

— Миррррочка, — промурлыкал тот. — Я прощаю тебя! Ты дура! Но давай уже просто обо всем этом забудем?

— Забудем? — она опешила.

— Ну да, потрахались и отлично. Попробуем теперь дружить вне постельки, по рукам?

— По… рукам, — не думала, что увижу Миру в таком смятении. Но ее этот вариант, очевидно, устраивал. — Правда?

— Правда, правда, — милостиво отозвался Белов.

Возможно, только я знала, насколько сложно было произнести ему эти слова. Незаметно накрыла его ладонь своей, почувствовав нервную дрожь. Он через пару секунд убрал свою руку, обозначая, что акцент на его выдержке сейчас лишний.

В гимназии он уселся рядом со мной, а на вопросительный взгляд Макса заметил:

— Ну пощадите мое сердце! — обозначая, что ему находиться с Мирой пока рановато. Макс понял.

Мы, как и договаривались, весь день друг от друга не отходили. Уверена, что Танаевы это заметили, но отнесли на счет «периода отвыкания». Это нам обоим берегло нервы — хотя бы не приходилось отвечать на неловкие вопросы.

Ну, а вечером мы с Беловым вместе поехали к Танаевым. Думаю, это было самым серьезным испытанием, обозначающим, получится ли нам когда-нибудь в будущем нормально взаимодействовать. Мира еще раз извинилась, попыталась что-то объяснить, но Костя в очередной раз отшутился. В «Тысяче» снова выиграл Макс, все как в старые добрые времена. Вроде бы все проходило неплохо, хоть напряжение ощущалось каждым присутствующим. Но это как раз было объяснимо — еще слишком мало времени прошло.

В перерыве между раздачами я пошла заварить чай. И вздрогнула, ощутив резкое приближение абсолютно бесшумного Макса. Попыталась развернуться, но пауки не любят, когда муха летает вне паутины. Поэтому он поставил руки на стол по обе стороны от меня, но не стал прижиматься к спине, оставляя между нами, наверное, миллиметровую дистанцию. Сказал, положив подбородок мне на плечо:

— Даш, может, поговорим уже? Сколько можно бегать?

Наверное, он слышал, как мое сердце стучит. Эта поза прошибающе интимна, и он это понимает. Как и раньше — просто сбивает с толку. Чтобы я поддалась, прижалась к нему сама, а не убегала. Но я настраивалась на этот разговор: