Анатолий Тоболяк - Откровенные тетради

— Пойми ты, он из сил выбивается, хочет машину купить, а ты виноград разоряешь…

Сама мама бухгалтер на масложиркомбинате. Я ей сказала, что она тоже иной раз выбивается из сил, когда тащит с работы домой полные сумки комбинатовской продукции. Мама хотела мне влепить, но удержалась, лишь выговорила:

— Глупа ты еще! — И добавила — В кого ты такая уродилась?

Правда, в кого? В них — нет, и на брата Вадьку тоже не похожа. Он хоть и заступался за меня, когда жил дома, но все равно казался вялым, рассеянным молчуном. У него и друзей-то почти не было. Сидел себе по целым дням на веранде и копался в приемнике. Это в институте в нем что-то прорвалось. Он сразу будто обновился, когда два года назад поступил, куда мечтал, — в Ленинградский гидрометеорологический.

«Жигули» отец купил и гараж возвел прямо напротив наших окон во дворе. Хочу похвалиться: я ни разу в эти «Жигули» не села, ни разу! Он меня чуть не силой заставлял, а я ни в какую.

В десятом классе у нас с Федькой Луцишиным начался роман, да и компания составилась; я почти не видела отца. Встретимся иной раз за столом, обмолвимся фразами: «Где это ты пропадаешь, хотел бы я знать?» «А ты где?» «Я работаю, чтобы тебя, бродячую, кормить!» «А я учусь, чтобы тебя на старости лет кормить!» «Как же, дождешься от тебя!»— или что-нибудь в этом роде.

Мама иной раз вступалась за меня; молодая, мол, пускай развлекается. А наедине только и вела разговоры о том, как дети родятся. Будто я сама не знала как. «Добегаешься до беды, добегаешься!» Она мне так уши прожужжала, что я, честное слово, стала подумывать: а не хочет ли она, чтобы я и вправду добегалась?

Зимой в десятом классе на меня напал какой-то книжный запой. Я стала пропадать в библиотеке и читальном зале вместе с Сонькой. До этого лишь почитывала что попадалось, а тут прямо въелась в книги, в классиков особенно. А причиной был все тот же Федька Луцишин и К°. Вдруг они мне все как-то сразу опротивели. Да и весь наш город, где я восемнадцать лет назад родилась, пыльный и жаркий летом, зимой бесснежный, хмурый, с его грязным гортанным базаром, стал мне невыносим. Между тем стоило взглянуть на карту — и сердце замирало, глаза разбегались от бесчисленного множества точек и точечек. Ох, как я смотрела вслед самолетам!

А теперь вот лежала на кровати и все это перебирала так и этак. Ни в чем себя не винила. Случилось — и ладно. Может быть, только сейчас все и начинается. Но что именно, этого я не знала.

К полудню мне стало невтерпеж. Есть не хотелось, спать тоже. Глядеть в потолок надоело. Разговаривать было не с кем, даже Юрьева ушла. Бока я отлежала.

Думать устала. Хочешь не хочешь, а надо было что-то предпринимать. Я отправилась на главпочту — вдруг пришли деньги?

Пока я ехала в метро, в толчее шла по переходам, вся хандра пропала. Я живо глядела по сторонам, бойко стучала каблуками, а вниз по эскалаторам сбегала бегом. Со стороны я видела себя: русоволосая, стройная и хорошенькая девчонка в кремовой длинной юбке. Приятно посмотреть!

На главпочте меня ожидало чудо: мне вручили перевод. Сумма была сногсшибательная — пятьдесят рублей! Билет до нашего городка на самолет стоит восемнадцать, а на поезд и того меньше. Мама поистине расщедрилась. Я не понимала: с чего бы? Неужто ей действительно так хотелось заполучить меня? Или это были деньги на всю мою дальнейшую жизнь до смерти?

С таким богатством можно было позволить себе попировать. Я завернула в «Кулинарию». Оказалось, что аппетит у меня есть, и еще какой! Я выпила две чашки какао с молоком, слопала два пирожка с мясом, умяла два пирожных с кремом, а на улице купила мороженое. Прекрасно! Замечательно! Жить можно!

Тут я вспомнила о Максиме. Все было как-то не до него, и вдруг прямо ударило в голову: телефонный номер. Я подивилась своей памяти, ведь не старалась же запоминать. Легко подумала: а что если позвонить? Так, подурачиться. Чем я рискую?

Две копейки у меня нашлись, и телефон-автомат как раз подвернулся. Все как-то сходилось одно к одному.

Ответил мне женский голос. Я попросила пригласить к телефону Максима. Почти сразу же услышала:

— Алё?

Для верности я спросила:

— Это Максим?

— Да, я. — В голосе его появилась настороженность.

— Здравствуйте, Максим. Как поживаете?

— Отлично поживаю. А с кем я говорю?

— А как поживает ваш друг Махмуд? — Я улыбалась, говорила звонко и весело…

— А, вон кто! Привет! Рад слышать. Как ваша подруга? — Он снова перешел на «вы». — Не уснула в автобусе?